– И на Луну австралийцы полетят? На ракете?

– Нет, это опасно. Сначала они туда кенгуру отправят. В виде опыта. Будет кенгуру по Луне прыгать.

– Сначала они кенгуру в ракету сунут, потом папуаса, а потом уже…

– Стыдитесь, мичман. Папуасы тоже люди.

– Не сомневаюсь. Тигр человеку просто голову отъест, а папуас ее закоптит, засушит и будет гордиться трофеем, как вы своим Георгием…

– Моих орденов попрошу не касаться!

– Негоже равнять православное воинство с премерзостными папуасиями, – басовито прогудел священник отец Варфоломей, укоризненно качнув гривастой головой.

– И то верно. Батюшка прав.

– Тихо, господа, тихо!.. – воскликнул Канчеялов. – Не хватало нам из-за глупой книжки перессориться. Ей-богу, вредная и никчемная выдумка. Всякому известно, что никакой Химерики в Великой Атлантике никогда не было, нет и не требуется.

– А как же полет фантазии? – поддел Завалишин.

– Пусть она летает в каком-нибудь полезном направлении. Например, автор мог бы в художественной форме описать обработку земли при помощи паровых машин…

– Ничего нового. Англичане и германцы уже проделывали это в виде эксперимента, – заметил подкованный в вопросах техники Гжатский.

– Ну тогда я уж не знаю. О беспроволочном телеграфе разве?

– Тоже не ново. Опыты Дьяконова в перспективе обещают многое. В Царском Селе уже начали строить станцию для приема и передачи эфирных депеш. Прогресс, господа, не стоит на месте. Слава богу, в третьем тысячелетии живем.

Стоя в сторонке, Лопухин с интересом прислушивался.

Его заметили. Разговор сразу оборвался. Возникла томительная неловкость, очень хорошо знакомая сотрудникам Третьего отделения. Ощущение чина – это еще полбеды. Ощущение специфического места службы вошедшего – вот настоящая беда. У кого-то оно вызывает трепет, у кого-то – презрение, и лишь у немногих – любопытство.

Без сомнения, пребывание «жандарма» на корвете давно уже стало предметом толков.

– Прошу простить меня, господа, за то, что неотложные дела помешали мне представиться вам сразу, – мягко заговорил Лопухин. – Надеюсь, это не было принято вами за высокомерие с моей стороны. Будем знакомы. Статский советник Лопухин Николай Николаевич.

– Граф сопровождает цесаревича в нашем плавании, – немедленно вставил Пыхачев. – Господа, прошу вас представиться Николаю Николаевичу. Осмелюсь спросить о драгоценном здоровье его императорского высочества.

– Спит, – коротко ответил Лопухин.

Представление офицеров прошло суховато, с одним лишь исключением.

– Мичман Свистунов, – отрекомендовался русый юноша с блестящими глазами нахала. – Назначен вчера взамен выбывшего по болезни мичмана Повало-Швейковского. Так это по вашей милости, граф, мы вышли в море на семь часов раньше назначенного срока?

Капитан Пыхачев побагровел.

– Замолчите, мичман!

– Я только хотел выразить графу свою признательность, – ничуть не растерялся Свистунов. – Ведь благодаря ему я сплю в своей каюте, а не на палубе, где я мог бы простудиться. Сердечное вам мерси, граф. Ловко это у вас получилось.

– Давайте не будем развивать эту тему, – недовольно пробурчал Пыхачев.

Чиновник, не умеющий владеть собой, ни за что не удержится в Третьем отделении – либо выгонят, либо сам уйдет. Лопухин не моргнул и глазом. В свое время ему пришлось пройти жесткий отбор, где родовитость кандидата рассматривалась скорее как мешающий фактор, нежели как благоприятствующий. Вступительные испытания. Годичные курсы подготовки первой ступени. Лютый экзамен, практика и еще год обучения. Новый экзамен, страшнее первого. Умение запоминать с одного взгляда страницу убористого текста, пить не пьянея, вести дознание, вербовку, агентурную работу в полном одиночестве и многое, многое другое. Упражнения на скорость мышления. Стрельба, рукопашный бой, фехтование, выездка, скачки. Иностранные языки. История. Экономика. Военное дело. Юриспруденция. Знание обычаев всех европейских и некоторых азиатских дворов. Бессонные ночи и крепчайше заваренный кофей. Два случая умопомешательства на курсе.

И только выдержке никто специально не учил. Незачем было. Либо обучаемый приобретал необходимое хладнокровие самостоятельно, либо попросту не имел шанса дойти до этапа стажировки.

И все же наглый выпад молокососа кольнул. Чуть-чуть. Привычно и почти не больно.

– Очень приятно с вами познакомиться, господа, – доброжелательным тоном произнес Лопухин и остановил вестового. – Принеси-ка мне завтрак, братец. Я голоден.

Вестовой испуганно заморгал. Кое-кто из офицеров не мог скрыть улыбки.

– Согласно походному расписанию завтрак на корвете производится в шесть часов утра, – извиняющимся тоном объяснил Пыхачев. – Обед будет в двенадцать. Боюсь, что сейчас кок сможет предложить вам только чай с бисквитами.

– Хорошо, пусть будет стронг ти с бисквитами. Принеси, братец.

– Виноват?.. – Лицо вестового выразило испуг и недоумение.

– Я сказал, чтобы ты сделал чай покрепче. Ну ступай.

Вестовой удалился.

– Наши Невтоны шибко грамотные, – с усмешкой молвил мичман Тизенгаузен. – Закажите им пудинг, так они вылупят глаза и скажут, что кушанье весом в пуд на тарелке не поместится.