Однако до келий жрицы он не дошел.

Коридор пошел вниз, вверх – на шесть ступенек, повернул, вывел к небольшой комнате, напоминающей холл с бугристыми, неровными, покрытыми коростой светящейся плесени стенами. Форму холл имел квадратную, по его углам стояли чудища в два человеческих роста с гипертрофированно увеличенными гениталиями. Холл казался пустым и венчал коридор, то есть представлял собой тупик. Но Антон знал, что вход в кельи верховной жрицы находится здесь, поэтому смело шагнул вперед… и замер, увидев появившуюся в центре холла полупрозрачную белесую фигуру.

В течение секунды фигура перестала колебаться, обрела плоть и жизнь и превратилась в черноволосую женщину ослепительной, но какой-то грозной, властной красоты, одетую в кисейно-багровый не то халат, не то монашеский наряд.

– Куда это мы так торопимся, мужчинка? – произнесла женщина приторно-игривым тоном. – Может быть, познакомимся?

– С дороги! – проговорил Антон, прекрасно понимая, что перед ним колдунья. – Мне не нужна твоя жизнь! Отпусти пленниц, и мы расстанемся друзьями!

– Неплохое предложение, мужчинка. В другое время я бы задумалась над ним. Одно плохо: здесь я хозяйка, я имею право приказывать и предлагать, я казню и милую, а все непрошеные гости – всего лишь презренные воры, шудры, парии, просители, не имеющие права называться Витязями.

– Я еще не Витязь, – глухо сказал Антон. – Но презренные воры – вы! Это именно вы крадете наших любимых, жен и детей, именно вы служите дьяволу, именно вы – убийцы и негодяи! Прочь с дороги, ведьма, иначе!..

– Что? Иначе что? Ты посмеешь выстрелить в женщину? Попробуй. – Евангелина презрительно рассмеялась.

– Ты не женщина! Ты бездушная тварь!

– Очень мило! Меня оскорбляют в моем же собственном доме! Что ж, придется дать урок вежливости.

Черноволосая и черноглазая красавица взмахнула рукой, и в Антона полетел туманно-сверкающий шарик величиной с мячик для настольного тенниса. Он с трудом увернулся. Шарик воткнулся в стену помещения, взорвался языками ядовито-зеленого блескучего пламени и проделал в стене звездообразную дыру величиной с велосипедное колесо.

– Хорошая реакция, – похвалила Громова верховная жрица. – От ниргуны еще никто не уворачивался, ты первый. А что, если я сделаю тебе «темную» – справишься? Если сможешь – возьму в свою свиту.

– Я буду вынужден выстрелить! Где Владислава? У тебя?

Верховная жрица изломила бровь, смерила Антона взглядом.

– Не нравится мне твой тон, не-Витязь. И настроение… Однако предложение остается в силе. Попробуй мне посопротивляться, меня это возбуждает.

Антон вскинул пистолет… и почувствовал, что рука онемела, палец на курке застыл, перестал двигаться. А потом на голову обрушилась темнота.

Это был все тот же н е п р о г л я д – заклинание, блокирующее у человека передачу сигналов по нервным стволам от глаз к мозгу, поэтому паниковать не стоило. Заклинание действовало до тех пор, пока оператор держал объект воздействия в поле внимания. Но положение Антона мгновенно ухудшилось, он не видел своего противника и не мог отклониться от броска энергетической «гранаты», уповая только на интуицию и состояние боевого транса.

– Лови! – крикнула колдунья со смехом.

Антон метнулся в сторону, ударился плечом об угол арки. Замер, превращаясь в слух.

Верховная жрица снова засмеялась.

Антон уловил ток холодного воздуха, всегда сопровождавшего проявление магических сил, почуял протянувшуюся к нему струю угрозы и нырнул на пол коридора. Кожу спины свело судорогой, словно ее стегнули электрической плетью. С коротким грохотом взорвалась «граната» Евангелины, выбившая в стене коридора очередную звездчатую каверну.

– Молодец! – снова похвалила она Громова. – Конечно, тебе еще далеко до кондиций Витязя, но кое-что ты умеешь. Давай еще разок сыграем в эту игру.

Антон вскочил на ноги, переходя на кожное зрение, и увидел-почувствовал стремительное движение руки Евангелины. А так как она о т п у с т и л а его мышцы, увлеченная игрой, он принял единственно правильное решение – в течение долей секунды сделал два выстрела из пистолета.

Первая пуля попала в туманный шарик энергетической субстанции, которую сама жрица называла ниргуной.

Произошел необычный – какой-то ватный, глухой, но шатнувший весь объем холла взрыв, сопровождавшийся яркой сиреневой вспышкой света. Ударная волна этого взрыва отбросила Антона в глубь коридора и шмякнула о ребро стойки, так что он едва не потерял сознание.