Калошин оскалился, оглянулся на Евангелину.

– Как это понимать, Графиня? Откуда у него ниргуна?

– Не знаю, – виновато отвела глаза верховная жрица. – Наверное, кто-то из моих слуг продался, помог ему… У меня еще есть. Убейте его!

Георгий снова наклонил бутылку, собираясь вылить ее содержимое на плиту.

Калошин протянул к нему руку.

– Погоди, Витязь, выслушай деловое предложение. У вас имеется то, что принадлежит нам, – Врата, и то, чего нам не хватает, – володарь. У нас тоже есть объекты для обмена.

Всеволод Марьевич щелкнул пальцами, и двое бородачей вытолкали из-за колонны в дальнем углу зала избитого окровавленного Ратникова со связанными сзади руками и его подчиненных, Славика и Жору Пучкова. Шлемы с них были сорваны, комбинезоны располосованы каким-то сверхострым клинком и висели лохмотьями, на лицах не осталось живого места.

– Итак, предлагаю обмен, – скрипучим голосом сказал Калошин. – Вы отдаете нам Врата и володарь, мы отпускаем вас и ваших друзей. Идет? В противном случае они погибнут.

– Не обращайте на нас внимания, – прохрипел Жора Пучков, на котором вовсе не было никакой одежды, кроме плавок. – Эти сволочи не посмеют убивать федералов, наши придут – камня на камне здесь не оставят!

– Во-первых, ваши не узнают о героической смерти коллег, – повернулся к нему Всеволод Марьевич. – Во-вторых, не надо хамить, сержант, я этого не люблю.

Глаза Калошина стали черными, наполнились текучей тьмой, и тотчас же Пучков вспыхнул как факел! Закричал, заметался из стороны в сторону, упал, начал кататься по полу, пытаясь сбить пламя.

Антон и Илья рванулись было вперед, но Георгий остановил их:

– Прекратите! Мы согласны.

Огонь на Жоре погас.

Он еще некоторое время слепо катался по полу, затем перестал стонать, замер, с трудом сел, мотая головой. Кожа на его теле покрылась пятнами копоти и зеленоватого пепла, покраснела, хотя полностью обуглиться не успела. И все же ему было так больно, что он не сдержался, снова застонал. Ратников бросился к нему, но был остановлен ударом по лицу. Выругался:

– С-суки! Будьте прокляты!

– Давайте володарь, – сказал Калошин как ни в чем не бывало. – А Врата оставьте на месте. И уходите.

– Не спешите, наместник, – холодно ответил Георгий. – У вас находится еще одна заложница – Владислава. Без нее обмен не состоится.

Калошин пренебрежительно махнул рукой, вызывая этим движением волну холодного ветра.

– Я и так пошел на беспрецедентные уступки, вместо того чтобы сразу уничтожить вас. К тому же я не знаю никакой Владиславы.

– Сразу уничтожить нас не получится, – глухо заговорил Илья, вытягивая в сторону Всеволода Марьевича палец. С пальца сорвалась длинная оранжевая искра, лопнула с оглушительным звоном, заставив вздрогнуть всех, кто находился в зале.

– Отдай мою жену, дьявол!

Георгий словно невзначай показал свой трехзубый нож с сияющим кончиком.

Калошин глянул на этот нож, хмыкнул, оглянулся на Евангелину.

– Она у тебя?

– У меня! – с вызовом выпрямилась верховная жрица. – И я не намерена…

– Отдай!

– Здесь я… – Евангелина, очевидно, хотела сказать: «Здесь я хозяйка!»

Глаза Калошина метнули молнии. Евангелина отшатнулась, бледнея, отступила на два шага.

– Ты пожалеешь об этом, наместник!

– Это решит Господин, Графиня, которого я жду с минуты на минуту. Не мешай нам!

Евангелина отступила еще на шаг, не сводя глаз с Калошина, чьи черты вдруг поплыли, исказились на короткое время. Поманила пальцем одного из слуг:

– Торк, приведи девчонку.

Сутулый бородач молча скрылся в коридоре.

Прошла минута, другая, третья. Напряжение, охватившее десантников, достигло предела. Илья затаил дыхание, прислушиваясь к звукам, долетавшим из глубин здания.

Наконец послышались шаги, и сутулый Торк вывел в зал Владиславу в накинутом на плечи фиолетовом плаще или скорее монашеском платье без рукавов. Лицо ее было бледным, похудевшим, исцарапанным, но глаза горели непокорным голубым огнем и смотрели дерзко и твердо. Евангелине не удалось сломать волю девушки, несмотря на пытки и колдовские приемы.