– Илья! – вскрикнула она, увидев Пашина, и бросилась к нему, путаясь в платье, едва не упала.

Илья в два прыжка преодолел разделяющее их расстояние, схватил жену в охапку, прижал к груди. Все смотрели на них молча, даже Калошин, в глазах которого то и дело вспыхивали зловещие искры неумолимой воли и угрозы. Это давала о себе знать «проекция» Морока, действия которой вдруг оказались ограниченными «слабыми людишками».

Наконец Черному Вею надоело ждать окончания счастливой сцены.

– Достаточно сантиментов, господа романтики, пора заняться делом. Вы свободны.

Илья оторвался от Владиславы, поцеловал ее в губы, в щеки, в мокрые от слез глаза, отвел к Антону. К ним присоединились ковыляющие Ратников, Славик и Жора Пучков.

– Где гарантия, что они… – начал Терентий.

– Уходите, – перебил его Георгий. – Мы с Ильей останемся, пока вы не выберетесь из храма. Действуйте по обстоятельствам, капитан.

Ратников посмотрел на Пашина.

– Иру не встречал, Илья Константинович?

Илья приблизился к нему, шепнул на ухо:

– Она вместе с остальными пленницами, наверное, уже за пределами храма. Ищи ее там.

Ратников в порыве радости сжал Пашина в объятиях, махнул своим подчиненным:

– Уходим!

Илья подтолкнул Владиславу к ним, сказал сквозь ком в горле:

– Держись, малыш, я скоро вернусь.

– Обещаешь? – прошептала Владислава.

– Обещаю!

Антон взял девушку за руку, и все четверо двинулись к выходу из зала.

– Вот чего у вас, людей, не отнять, – криво улыбнулся Калошин, – так это лицедейства. Вечно вы норовите играть в романтику и благородство.

– Мы так живем, – качнул головой Георгий. – Это вы лицедействуете, играете живых и настоящихлюдей, будучи зомби дьявола. Когда-нибудь этому придет конец.

– Непременно, уважаемый р е ч е н н и к. Когда мой Господин вернется в ваш благодатный мир как библейский мессия, всем благим порывам и намерениям действительно придет конец. Да и вам тоже.

– Вы неправильно трактуете Библию, господин наместник, – усмехнулся Георгий. – К сожалению, мы живем во времена, когда сатана – суть ваш Господин, имеющий «мирское» имя Чернобог (Морок – лишь песего), не сдерживается оковами настоящего – не христианского – Православия. Но в наш мир Чернобог не придет как Высший Судия, чтобы карать и сеять смерть! Мы не пустим его! В нашу вселенную придет Бог Света и Добра, чтобы поправить пошатнувшееся равновесие между Светом и Тьмой. И возмездие всем тем, кто безропотно и добровольно принял печать вашего з в е р я – Морока, будет не кровавым, но очищающим! Все они получат главную свою боль и муку – с о в е с т ь! И я им не позавидую, ибо муки совести страшнее любой физической боли!

– Ну-ну, молодой человек, – по-отечески покачал головой Всеволод Марьевич, – это что-то новенькое. А как же предостережения Библии, утверждающие о Втором Пришествии мессии, Господа Иисуса?

– Он не мой Господь! – твердо ответил Витязь. – Мой бог – Справедливость! И этот бог воспрянет! Недолго ждать осталось.

– Воистину блажен тот, кто верует… но оставим эти философские споры. Ваши люди уже вышли из храма. Давайте володарь и уходите, мы вас не тронем.

Георгий посмотрел на Илью. Тот снял заплечный ранец, вынул из него холщовый мешочек с рунными дощечками, поставил на плиту, отступил.

Калошин покачал головой.

– Это не все. Вам придется составить Руну Силы, чтобы восстановить и открыть Врата.

– Так мы не договаривались, – сжал зубы Илья.

– Составь Руну, – успокаивающе кивнул Георгий. – Не беспокойся, я беру ответственность на себя. Пусть уходят!

Илья уловил некий тонкий намек в тоне речи Витязя и проглотил вертевшиеся на языке возражения. Вынул из мешочка дощечки с вырезанными на них рунами, начал раскладывать на полу, но приблизившийся Калошин указал на камень:

– Раскладывай на Вратах.

Хрис и Евангелина тоже подошли ближе, снедаемые любопытством, и даже обитающий в бассейне Ягья, вернувшийся по собственной воле с озера, выглянул из водоема – двухметровая текучая змея из воды с меняющей очертания головой, но это видел только Георгий, от внимания которого не ускользало ни одно движение врагов.

Илья сложил крест из рунных дощечек, завершив его укладкой стреловидной «руны защищенности», отступил от плиты с Ликом Беса. Георгий склонился над плитой, поменял местами две дощечки, и тотчас же над плитой всплыло переливчатое облако прозрачного лунного сияния.