Надо сказать, что все это время с Мишкой раз в неделю работал детский психолог. Как можно «работать» с пяти-шестилетним ребенком? Например, играя. Играя в обычные игрушки, развивая разные сюжеты, придумывая истории, которые как будто происходили с игрушками. «Смотри, Миша, паровозик уезжает, а мотоцикл остается. Если бы он умел говорить, что бы он сказал паровозику?» — психолог Маша ползала по ковру вместе с Мишкой, катая маленькие машинки. Мишка молчал. «Пусть убирается. Пусть убирается, он мне не нужен. Я уеду, далеко-далеко, и там мне не будет никто нужен», — Мишка говорил ровно, глядя в угол. Руки безвольно висели вдоль тела. Он поднял к Маше лицо, залитое слезами. «А он когда-нибудь вернется?» — спросил он Машу. И заплакал горько-горько. Впервые с тех пор, как мама Ира вернула его в детский дом.

Со взрослой частью семьи тоже нужно было работать. Как работать? Взаимодействовать. Консультировать. И все время помнить о том, что ситуация — не совсем обычная. Во-первых, семья оставалась в статусе «временной». Они что, не могли решить, что они хотят? — спросите вы. Не могли. Если бы им пришлось решать прямо тогда, если бы на них давили — или-или, то, скорее всего, они сказали бы «нет». И кому от этого было бы лучше? Во-вторых, Мишка действительно был не совсем здоровым ребенком. Гиперактивность — раз. Задержки в развитии — два. Тяжелая психическая травма после разрыва с мамой Ирой — три. Ну и плюс физическое здоровье — не так чтоб очень, мягко выражаясь. Короче говоря, Мишка был ребенком, которому не так-то просто найти постоянную семью, усыновителей.

Было еще кое-что. Мишка ведь тоже не совсем принял Надю с Колей. Пожалуй, папу ему было даже проще принять. А вот маму Надю… А почему? Да потому, что не может человек так легко заменить в своей душе одну любовь на другую. Это как раз — признак душевного здоровья. Миша был в целом здоровым, сохранным [8] мальчиком, и ему нужно было много времени, чтобы оправиться от потери. Он очень старался. Старался почувствовать, что есть мама и папа. И что у них в семье все хорошо и правильно.

Надя рассказывала: «Коля вообще сдержанный человек. Он очень меня любит, но у нас никогда такого не было, чтобы он меня, например, поцеловал среди бела дня. Или обнял. Тем более, если рядом кто-то есть. Даже если я его просто за руку брала, в гостях, например, он всегда руку отдергивал и сердился, что я так себя веду». Когда Мишка первый раз сказал: «Папа, обними маму», Надя испугалась. «Ну, сейчас Коля ему задаст», — подумала она. «Ну давай же, папа, — Мишка был уверен, что делает все правильно, — давай, обними!» «Представляете, Коля подошел и обнял меня. Ну и Мишка тут подлез, втиснулся между нами, и мы так стояли», — Надины глаза сияли, когда она рассказывала. «Знаете, у нас вообще отношения с Колей изменились, — продолжала она. — Мишка нас учит. Учит любить», — добавила она, подумав.

И вот Надя устала. Конечно, она устала. Нужно было ей как-то помочь. «Неужели отдадут Мишку?» — такая мысль, конечно, приходила в голову. Хотя, надо сказать, в глубине души жила уверенность, что вряд ли. Но не можем же мы в патронатной службе работать, руководствуясь «глубиной своей души». Нужно было реагировать на то, что происходит в реальности. А в реальности — Надя и Коля откликнулись на нашу просьбу и приютили Мишку на две недели.То, что они справляются с ним, воспитывают его уже несколько месяцев и готовы оставить его у себя на неопределенно долгий срок, — за это мы должны сказать им огромное спасибо. А сейчас — надо помогать.

А как ребенку объяснить, что он отправится жить в другую семью, пусть ненадолго? На консилиуме детского дома решили, что Мишке можно предложить «съездить в гости к хорошим людям». Ездят же другие дети в гости — к родственникам, например. Надя встретила эту идею с энтузиазмом. Познакомилась с Мариной — нашей давней патронатной воспитательницей и мамой большого семейства, которая согласилась пригласить Мишку погостить на праздники. Младшие Маринины сыновья были приблизительно Мишкиного возраста. «Скучно ему у нас не будет», — сказала Марина и ушла, крепко взяв Мишку за руку. «Ну, я побежала, — неуверенно проговорила Надя, — уборку надо делать, в парикмахерскую схожу…» Она смотрела на дверь, в которую вышли Мишка с Мариной. Казалось, она побежит вслед за ними…

Недели две меня не было. Придя на работу, я застала в курилке Марину.

— Как там Мишка? — спросила я, почему-то подумав, что он у Марины «загостился».

— Какой Мишка?

— Ну Мишка! Ты же его в гости брала, на выходные, и думали, может, он у тебя еще поживет…

— А, Мишка! Да он у меня тогда одну ночь переночевал, и все. Наутро его мамка приехала и забрала. Весь вечер мы с ней по телефону разговаривали — замучила меня звонками — что он там? да как он там? — Марина явно не придавала большого значения этому эпизоду из жизни своей семьи.

— Ну а как он тебе вообще? — Может быть, она сама только полдня выдержала? Ребенок-то уж очень непростой. Может, он не спал там всю ночь? А вдруг он побил Марининых мальчишек?

— Как он мне? — Марина честно пыталась вспомнить. — Да не знаю, мальчишка как мальчишка… Аккуратный такой. Мои-то все вечно расшвыряют, а этот — собрал все вечером, сложил все аккуратно так, — Марина поглядела в окно, ее мысли явно ушли в сторону.

— Драк не было? — спросила я осторожненько.