Конни пришла мысль устроить конкурс детского рисунка на асфальте. Цветными мелками были разрисованы все дорожки, ведущие к магазинам. Эрик привел всю свою группу из детского сада. Перепачканные мелом ребятишки весело возились у своих картин.

Стройный, со связанными в косичку волосами, Гилберт возвышался над толпой, весело отвечая на вопросы репортеров.

Легкая боль пронзила сердце Конни. В суматохе последних приготовлений они, как ей казалось, невольно отдалились друг от друга. Берт даже не приходил ночевать в бунгало. Может быть, это естественное завершение романа в заливе Мечты?

Скоро отъезд, самолет до Нью-Йорка, а потом она поедет в Гринвич-Вилледж, а он в свой Белмор?

Ладно, подумала Конни, чего не бывает сказано в жаркой ночи, в порыве страсти, каких только обещаний и признаний не делают люди, невольно обманывая себя и других! Продержаться нужно только еще сегодняшний вечер — пережить прием в Торговой Палате. Нет, все, хватит! Прямо с сегодняшнего вечера начинаю новую жизнь, никаких иллюзий, никаких ожиданий и надежд. Она вспомнила любимое изречение Джулии — «обмануть можно лишь того, кто хочет обмануться».

Прием заканчивался, когда к микрофону снова подошел Гилберт. Казалось, все уже выступили, все официальные слова уже произнесены. Но почему так влажно поблескивают глаза Филдстоуна-старшего, пробирающегося через толпу гостей к Конни? Почему через силу улыбается Филдстоун-младший?

— Я хочу объявить еще об одном событии, — начал с волнением Гилберт, — и попросить вас всех быть тому свидетелями.

Филдстоун-старший добрался до Конни, торжественно взял ее под руку и повел к сцене. Гости, невольно поддавшись ожиданию чуда, расступались перед ними. Босс подошел к Гилберту и соединил его протянутую сильную руку с ладонью Констанции. Все дружно зааплодировали.

— Да, вы все поняли правильно, — сказал Гилберт. — Я прошу руки и сердца этой потрясающей девушки. Оркестр! Туш!