— Что я вам могу сказать? Попробуйте представить себя молодыми и проведите ночь любви так, как это делалось нашими предками, — посоветовал я им. — Наденьте на себя венки из цветов и постелите себе мешки из-под зерна, если нет у вас мешков, зерном наполненных. Раньше новобрачным ложе устраивалось на ржи, как символе плодородия, которое должно передаться и людям. Если так не получится, то возьмите себе ребенка из детского дома. Счастье принесете безвинной душе и себе счастье обретете.

Потом я узнал, что зачали они ребенка и еще двоих взяли из детского дома. Видно, сошла на них Божья благодать.

Ночевать мне постелили в сельсовете. Ужинали мы с председателем как сослуживцы по Уральскому фронту. Сидели с ним почти до полуночи, то вспоминая, как шли бои, то запевая популярную:

Ужин готовила и накрывала на стол бобылка Надежда, женщина лет тридцати пяти, русоволосая и молчаливая. Проводив председателя, она стала убирать со стола, а я лег на покрытый рядном соломенный матрац на полу, почувствовав, как же я устал за этот день.

Надежда погасила лампу и пошла к выходу и тут я ее окликнул:

— Подойди ко мне.

Она подошла. Я взял ее за руку и потянул к себе. Безропотно она легла рядом со мной и отдала мне всю нерастраченную годами нежность и ласку.

В пять утра она будила меня завтракать — бричка до города уже была наготове.

Уезжая, я обернулся и увидел Надежду, стоящую на крыльце сельсовета. Она мне посылала надежду на лучшее будущее.

Возница заложил слеги изгороди на околице, и мы потихоньку поехали в город.

В губкоме остались довольны результатами моей агитационной поездки по волостям.

— Подождите, — сказали мне, — мы вас заберем к себе, умные люди нам нужны.

Но время шло, а я продолжал работать в наробразе, курируя вопросы преподавания истории в уездных школах. Я категорически отказался вести прием желающих обратиться ко мне с просьбами, поэтому люди подкарауливали меня в самых неожиданных меня местах.

Конечно, мне было приятно увидеть счастливую мать с прозревшим, услышавшим мир и говорящим сыном. Парень усиленно занимался с учителями, и чувствовалось, что его будут знать не только в его деревне.

Что можно было сделать со страждущими? Никто не сможет сделать всех здоровыми, счастливыми и богатыми. Людей увечных я, как мог, ободрял, клал руку на плечо, говорил какие-то добрые слова. Людям с неразделенной любовью советовал найти новую, видно Богу так угодно, чтобы он не был с той, кто не питает к нему чувств любви.

Мой авторитет рос день ото дня. Даже высокопоставленные чиновники губернского масштаба, я уже не говорю о районном начальстве, стремились договориться о встрече.

Помог я только дочери одного чиновника. Она была без ума влюблена в американского киноактера Берта Ланкастера, и дело сводилось к тому, что пройдет еще немного времени и девочка просто-напросто сойдет с ума.

Ничто не помогало. Психоз. Только внушение может помочь. Но и я не гипнотизер. Я погладил девочку по голове, напевая про себя «баю, баюшки, баю», и она вдруг начала валиться со стула. Я еле успел ее подхватить и положить на диван. Родителей я попросил выйти из комнаты.

Девочка спала. Поглаживая ее по голове, я стал говорить про себя, что Ланкастер — старый козел, а ее ждет прекрасный принц на белом коне, который служит в пограничных войсках командиром, где он охраняет границу. Через несколько лет они встретятся, и она выйдет за него замуж. У них будут двое детей, мальчик и девочка. Мальчик будет похож на нее, а девочка на отца.

После этого я ушел. Ее отец потом приходил ко мне поблагодарить за исцеление дочери.

Неоднократно ко мне приходили люди достаточно известные и просили рассказать, что нас ожидает в ближайшее десятилетие.

А что нас ожидает в ближайшее десятилетие? Я же не астролог и не прорицатель. Если бы я знал, что будет, то, вероятно, не сидел бы на одном месте, а был бы всегда в гуще событий для своей же пользы. Но я работаю чиновником средней руки в наробразе.

Хотя иногда в моменты, когда я еще не заснул, но уже начинаю засыпать, мне видятся картины из жизни, которой еще не было. Вот это, наверное, и есть будущее. Правда, оно какое-то серое.

Туманный день. Похороны какого-то партийного деятеля. У гроба тов. Ст. Карлик с мотками колючей проволоки. Люди этой проволокой отгораживают свои бараки от внешнего мира. Летят и падают огромные самолеты. Огромные железные машины рушат дома. Неужели эти кошмары и есть наше будущее?

Неблагодарное дело предсказывать кому-то будущее. Вестника либо награждают, либо казнят. А происходящие события не разбирают, кто будет вестником. Стоит только появиться человеку с прорицательскими способностями, как он становится опасностью для государства и его либо убивают, либо изолируют от общества. Быть таким человеком мне не хотелось.