Аннабет бросила горящий факел через трещину. Ей не верилось, что ее план сработает, но она вытащила из рюкзака все мотки ниток и начала протягивать нити между брусьями, так что получалась «кошкина люлька», от одного крюка с проушиной до другого, в две нити, в три нити.

Ее руки так и мелькали, она перестала думать о своем задании, с головой погрузившись в свое занятие, протягивая нитки в петли и завязывая узлы, продвигаясь все дальше и дальше по повисшей над ямой сети.

Дочь Афины забыла о боли в ноге и догорающей за спиной баррикаде, дюйм за дюймом преодолевая трещину. Переплетение нитей выдерживало ее вес. Не успела она опомниться, как уже преодолела половину пути.

Как она научилась это делать?

«Это все Афина, — сказала она себе. — Моя мать искусна в полезных ремеслах». Аннабет никогда не считала ткачество особо полезным умением — до сего момента.

Она оглянулась. Баррикада догорала, и пауки уже толпились по другую сторону дверного проема.

Девушка продолжала лихорадочно плести и наконец перебралась на ту сторону. Подобрала факел и бросила на середину плетеного моста. Веревки загорелись, и даже брусья заполыхали, как будто их облили маслом.

На какой-то миг пламя над мостом сложилось в четкие очертания — пылающий ряд одинаковых сов. Неужели Аннабет действительно выплела их из ниток или это какой-то вид магии, кто знает? Но едва первые пауки подбежали к краю провала, балки развалились и упали в яму.

Аннабет перевела дыхание. Конечно, пауки могли добраться до нее по стенам или по потолку. Если они так и сделают, ей придется мчаться изо всех сил, но она ни за что не сможет двигаться достаточно быстро.

По какой-то причине пауки за ней не последовали. Они облепили пол по ту сторону разлома — бурлящий черный ковер ползучих тварей, — а потом, когда Аннабет уже стало все равно, расползлись, влившись обратно в выжженный коридор.

— Или я прошла проверку, — громко сказала она.

Факел вдруг погас, так что единственным источником света остался ее кинжал. Девушка запоздало вспомнила, что оставила свою импровизированную палку на той стороне трещины.

Аннабет страшно вымоталась, но разум ее оставался ясным, словно ее паника сгорела вместе с плетеным мостом.

«Ткачиха, — подумала она. — Теперь, наверное, уже совсем близко. По крайней мере, я знаю, что ждет меня впереди».

Она вошла в следующий коридор, стараясь поменьше переносить вес на больную ногу.

Далеко идти не пришлось.

Спустя еще двадцать футов туннель вывел в пещеру, огромную, как кафедральный собор, и такую величественную, что Аннабет едва успевала осознавать все увиденное. Она предположила, что это и есть помещение из сна Перси, только оно было освещено. По всему помещению стояли бронзовые жаровни, похожие на те, что используют боги на горе Олимп, жаровни распространяли волшебный свет, между ними висели вычурные гобелены. Каменный пол был иссечен трещинами, как ледяная корка. Потолок был такой высокий, что его очертания терялись во мраке и слоях паутины.

По всему залу тянулись шелковые нити, толстые, как колонны, скрепляя потолок с полом, точно тросы висячего моста.

Паутина оплетала и предмет, стоявший в центре зала, такой устрашающий, что Аннабет с трудом подняла глаза, чтобы на него посмотреть. Смутно различимая в полутьме, над ней высилась сорокафутовая статуя Афины. Кожа изваяния была сложена из мерцающей слоновой кости, а одеяния — из золота. В протянутой руке Афина держала статую Ники, крылатой богини победы, которая отсюда казалась крошечной, но на самом деле была выполнена, вероятно, в человеческий рост. Другая рука Афины покоилась на щите, из которого выглядывало скульптурное изображение змеи, точно Афина ее защищала.

Ясное лицо богини светилось добротой… и она выглядела как Афина. Аннабет видела много статуй, совершенно не похожих на ее мать, но, увидев это огромное изваяние, сделанное тысячи лет тому назад, девушка предположила, что мастер, должно быть, знал Афину лично, потому что ему отлично удалось передать ее образ.

— «Афина Парфенос», — пробормотала Аннабет. — Она действительно здесь.

Всю свою жизнь она мечтала увидеть Парфенон, а теперь стояла перед самой главной достопримечательностью, когда-то находившейся там. Она — первая из детей Афины, кому удалось сюда добраться.

Девушка поймала себя на том, что стоит с открытым ртом, и с трудом сглотнула. Аннабет могла бы простоять тут целый день, разглядывая статую, но ее задание было выполнено только наполовину. Она нашла «Афину Парфенос», как же ей теперь вытащить ее из этой пещеры?

Нити паутины покрывали изваяние, как марлевый шатер. Аннабет подозревала, что если бы они ее не поддерживали, статуя уже давно провалилась бы сквозь обветшавший пол. Еще зайдя в зал, она заметила, что трещины в полу такие широкие, что она могла бы просунуть туда ногу. Под трещинами не было видно ничего — только пустота и тьма.