— Если только Фрэнк не желает превратиться в моль, — вставил Лео. — Или в луговую собачку, [55] это такие потрясающие создания.

— Заткнись, — пробормотал Фрэнк.

— Или в барсука.

Фрэнк ткнул пальцем Лео в лицо.

— Вальдес, я клянусь…

— А ну, успокойтесь, вы двое, — прикрикнула Хейзел. — Я скоро вернусь. Дайте мне десять минут. Если к тому времени я не подам голос… Не важно. Со мной все будет хорошо, просто постарайтесь не убить друг друга, пока я буду внизу.

Девушка исчезла в дыре. Лео с Фрэнком постарались заслонить ее от народа: встали плечом к плечу, напустив на себя скучающий вид, как будто для двоих подростков тусить у могилы Рафаэля — обычное дело.

Группы туристов приходили и уходили, почти никто не смотрел на Лео и Фрэнка, некоторые скользили по ним равнодушными взглядами и шли дальше (может, они думали, что подростки станут просить у них мелочь). Почему-то, когда Лео ухмылялся от уха до уха, людей это нервировало.

Трое американских ламантинов все торчали в центре зала. Один из них носил футболку с надписью «Roma», [56] словно без нее вечно забывал, в каком городе находится. Время от времени он бросал неприязненные взгляды в сторону Лео и Фрэнка, как будто их присутствие было ему неприятно.

Что-то в этом мужике беспокоило Лео. Скорее бы вернулась Хейзел.

— Она поговорила со мной, — сказал вдруг Фрэнк. — Хейзел мне сказала, что ты узнал про мою жизнь.

Лео вздрогнул: он уже почти забыл, что Фрэнк стоит рядом с ним.

— Твоя жизнь… о, обгоревшая палка. Точно, — Лео подавил желание поджечь свою руку и зловеще захохотать. Довольно прикольная идея, но он же не зверь, в конце концов.

— Слушай, старик, — сказал он. — Расслабься. Я никогда не сделал бы ничего, чтобы тебе навредить, ведь мы же одна команда.

Фрэнк вертел в руках свой значок центуриона.

— Я всегда знал, что огонь может меня убить, но с тех пор как в Ванкувере сгорел дом моей бабушки… такая возможность кажется более реальной.

Лео кивнул. Он чувствовал симпатию к Фрэнку, но с парнем было непросто общаться, когда заходила речь о доме его семьи. Это все равно, что сказать: «Я разбил свой „Ламборджини“», — и ждать, что люди будут говорить: «О, бедный малыш!»

Но вслух Лео этого, разумеется, не сказал.

— Твоя бабушка… погибла при пожаре? Ты не рассказывал.

— Я… я не знаю. Она была больна и уже очень стара, говорила, что умрет в свое время, по-своему. Но мне кажется, она выбралась из огня: я видел, как из пламени вылетела птица.

Лео призадумался.

— Значит, все члены твоей семьи умеют во что-то превращаться?

— Вроде как, — ответил Фрэнк. — Моя мама умела. Бабушка считала, что из-за этого она и погибла на войне в Афганистане. Мама пыталась помочь каким-то своим приятелям и… Я точно не знаю, что произошло. Взорвалась зажигательная бомба.

Лео сочувственно поморщился.

— Значит, мы оба потеряли матерей в огне.

Он не собирался этого делать, но взял и рассказал Фрэнку всю правду про ту ночь в мастерской, когда ему явилась Гея, а его мать умерла.

У Фрэнка увлажнились глаза.

— Я терпеть не могу, когда люди говорят: «Мне жаль, что так вышло с твоей мамой».

— Это всегда звучит фальшиво, — согласился Лео.

— Но мне жаль, что так вышло с твоей мамой.

— Спасибо.

Хейзел все не возвращалась. Американские туристы бродили кругами по Пантеону, и Лео показалось, что каждый раз они придвигаются ближе, как будто хотят незаметно подобраться к могиле Рафаэля.

— Когда мы жили в Лагере Юпитера, — проговорил Фрэнк, — лар нашего домика, Ретикул, как-то сказал мне, что у меня больше сил, чем у остальных полубогов, потому что я сын Марса, плюс по маминой линии мне досталась способность превращаться. Он добавил, что именно поэтому моя жизнь привязана к обгоревшей палочке, что огромная слабость нужна для равновесия.

Лео вспомнил свой разговор с богиней мщения Немезидой у Большого Соленого озера. Она говорила что-то похожее про равновесие весов. «Везение — это мошенничество. Настоящий успех требует жертвы».

Его печенье с предсказанием по-прежнему лежало в кармане пояса, ожидая, что его вскроют. «Скоро ты столкнешься с проблемой, которую не сможешь решить. Хотя я могла бы тебе помочь… не задаром».

Жаль, что Лео не мог вытащить эту мысль из головы и засунуть в пояс для инструментов. Она постоянно приходила ему на ум.