Колчин хорошо знал, что Шварц был одним из лучших специалистов и только поэтому начальство терпеливо сносило его национальность и беспартийность.

На его счастье, Генрих Густавович был в своей лаборатории. Колчина он знал давно – еще по совместным делам в середине восьмидесятых.

– Молодой человек, – для Шварца все моложе пятидесяти были молодыми людьми, – вы могли бы чаще заходить к нам, навестить старика, – укоризненно произнес Генрих Густавович, увидев Колчина.

– Какой вы старик, Генрих Густавович! – польстил тому Колчин. – Вы еще совсем молодой человек. Вам ведь нет еще семидесяти.

– Спасибо, что помните, Федор Алексеевич. А я всегда к вам хорошо относился. В вас есть нечто человеческое. В нашей прекрасной организации это много значит.

Колчин улыбнулся.

– А вы не улыбайтесь. Знаете, есть известный немецкий анекдот. Банкир вставил себе стеклянный глаз и ходит по банку, меняя стекляшку, вставляя ее поочередно то влево, то вправо. И никто не может угадать, где настоящий глаз, а где стеклянный. И только истопник всегда правильно угадывает. Наконец банкир спрашивает его, каким образом тот всегда угадывает? «В вашем стеклянном глазу, – отвечает истопник, – есть что-то человеческое». Смешно, правда?

– У меня такие же стеклянные глаза? – не удержался Колчин.

– У вас у всех такие глаза. Простите меня, Федор Алексеевич, вашим глазам я верю. А вот некоторые ваши коллеги вызывают даже у меня чувство страха. Представляю, каково их подследственным, – сделал страшные глаза Шварц и подмигнул Колчину. – Теперь рассказывайте, зачем пришли.

– У меня есть один протокол вскрытия. Человек в возрасте пятидесяти трех лет умер от сердечного приступа после ранения. Я бы очень хотел, чтобы вы посмотрели акт.

– По акту особенно не разгуляешься, – заметил Шварц, взяв бумаги, – здесь нужен сам покойник, чтобы квалифицированно дать заключение. Может быть, болевой шок? Не похоже, он умер через три дня после ранения. У него было больное сердце?

– Кажется, нет, он был специалистом особого подразделения, а там больных не держат.

– Любопытно. – Шварц продолжал читать сквозь свои знаменитые очки в роговой оправе. У него было минус восемь, и это спасло его когда-то от армии и принудительного обращения в офицера их службы. Он был хорошим специалистом, а бывшему КГБ нужны были именно такие люди.

Шварц читал внимательно, минут двадцать. Колчин терпеливо ждал.

– Нет, – наконец сказал Шварц, – так очень трудно составить заключение. Некоторые вещи могу только предположить. Ранение было серьезным, но не смертельным. Лечили правильно. Судя по всему, он должен был поправиться. Сердечный приступ был внезапным, и, если не считать больного сердца, все остальное было в порядке. Кстати, что он ел в последний день своей жизни?

– Не знаю, – растерялся Колчин.

– У него была язва – такое возможно?

– Значит, он все-таки был болен?

– Я спрашиваю, а не утверждаю. Ему давали молоко? Хотя да, вы же не знаете. Нет, Федор Алексеевич, ничего более конкретного по протоколу вскрытия я сказать не могу. Мне нужен сам покойник, иначе все это вздор.

– Ничего более определенного вы мне сказать не можете? – разочарованно спросил Колчин.

– По этим протоколам – нет, – твердо ответил Шварц. – В Минске тоже работают не дилетанты. Они очень тщательно провели вскрытие. Я не думаю, что они пропустили какие-то вторичные признаки.

– Его могли убить? – просто спросил Колчин, уже не смотря на бумаги.

– Конечно, могли, – удивился Шварц. – Могли просто задушить. Подушкой накрыть – и все. Правда, в этом случае остались бы явные признаки удушья и насильственной смерти. Могли дать ему какое-то лекарство. Стенки желудка немного раздражены, он принимал какое-то лекарство перед смертью. Так что это вполне возможно.

– А есть такие лекарства, которые не оставляют видимых следов?

– Сколько угодно. У нас в соседней лаборатории специалисты разработали целую дюжину совершенно смертельных лекарств и ядов, не оставляющих никаких следов.

– А где сейчас эта лаборатория?

– Закрыли, – громко ответил Шварц, снял очки, протер их платком и тихо добавил: – А вообще-то я слышал, что ее восстановили в Службе внешней разведки. Им такая лаборатория очень нужна.

– Я могу туда обратиться официально?

– Думаю, да, если они не полностью засекретили эти работы. Но у вас ведь есть все необходимые степени допуска. Они вам все и покажут.

– Спасибо большое. – Колчин заторопился к выходу.

У себя в кабинете он получил сообщение, что свидетель Магомедов уже не проживает по прежнему адресу. А вот Умарова работникам милиции найти удалось, и они вручили ему повестку на сегодняшнее число для явки в ФСК.