Хорошо, что был хоть какой-то свет, иначе мы рисковали свалиться в воду. Лежбище бруторши, та самая груда давленого валежника вперемешку с тряпьем, находилось на бетонной площадке в полукруглом тоннеле, довольно широком. Площадка занимала меньше половины ширины тоннеля – а вокруг вода. Под потолком тянулись толстенные трубы, наверное, подводка к водонапорной башне.

Площадка была метра два на четыре. Когда-то к люку в потолке вела подвесная лестница, но она давно проржавела и упала, возле железной окантовки отверстия торчали два рыжих пенька.

– Глубоко? – Шнобель посветил в воду тактическим фонариком.

Вместо ответа бруторша шагнула в поток. Черная вода закрыла массивные ступни, завиваясь водоворотами. Течение, впрочем, было слабое, едва заметное.

От площадки в обе стороны отходила полка шириной в полметра. Бруторша по воде, а мы – гуськом по этой полке двинулись вверх по течению.

– Быстро, быстро, – все повторяла самка, шагая впереди, пригнув седую голову. Порезы на спине и плечах перестали кровить и быстро подсыхали.

– Если Дядя такой талантливый и скоростной, имеет ли смысл ломать электростанцию его базы? – разглагольствовал Пригоршня. – Я имею в виду, нет ли другого способа? Может, ты могла бы его забороть прямо там… ну, где ты там сейчас находишься? Борьба сознаний, типа? Битва разумов!

– Как вы вообще уживаетесь? – спросил я. – Давно интересует этот вопрос. Не конфликтуете?

Бруторша посмотрела на свои ладони, будто впервые их видела.

– Не могу, – тихо прорычала она. – Он… сильнее. Вытесняет. Чувствую… все. Но теперь… мало что могу. Запер… здесь, в теле… мутанта.

Я вдруг обратил внимание, что самка иногда подергивается, сбивается с шага.

– Эй, а с вами все в порядке, Татьяна Васильевна?

Иртеньева шла молча, с громким плеском загребая воду ступнями. Я уже хотел повторить вопрос, решив, что не расслышала, как она сказала:

– Контроль… портит. Самка… нервы… много напряжения. Если долго… может умереть.

– И что будет, если эта страхолюдина окочурится? – вмешался Шнобель. – У нас шкурный интерес, сама знаешь. С тобой-то что? Ты куда денешься? Если этот маньяк тебя вытесняет из Зоны? Уж не знаю, где вы там вообще находитесь…

Помолчав, Иртеньева отозвалась извиняющимся тоном:

– Не знаю…

– Думаю – везде, – ответил я Шнобелю по последнему пункту. – Их сознания равномерно разлиты по всему пространству Зоны.

– Ну, не факт, не факт, – пробормотал он.

Бетонный коридор имел ответвления. Пару раз из боковых ходов доносились приглушенные звуки, Пригоршня хватался за автомат, но я останавливал его:

– Береги боезапас, Никита. Неизвестно, как сложится дальше, а мы уже потратились на бесов.

– У меня всего два магазина, – пожаловался Шнобель.

Мы останавливались и пережидали, когда подозрительные звуки затихнут, потом шли дальше. Один раз на нас выскочил детеныш бляка – но бруторша так рявкнула на него, что он укатился обратно в свой коридор, и долго еще нам вслед неслась неразборчивая жалобная ругань. Судя по тому, что родители не кинулись нам вслед, детеныш потерялся. Повезло, что он был маленький и не владел еще телекинетическими способностями. Ну как маленький – всего полтора метра в холке…

– Быстро, быстро… – все стонала бруторша, при-чмокивая и почесываясь. – Успеть до вечера!

Скоро бетонная облицовка закончилась, подземный поток теперь тек по каменной кишке. Пришлось забираться в воду. Конечно, все залило в ботинки, но я быстро привык к бульканью в них. Ноги постепенно замерзали, несмотря на движение. Идти было очень неудобно, скорость сильно замедлилась. Часто приходилось перебираться через перегородившие дорогу валуны, протискиваться в узкие лазы. Пригоршня цеплял за камни трубой гранатомета и ругался. Бруторше было еще сложнее – но, в конечном итоге, она проходила везде. Впрочем, сама по себе эта самка, как мне показалось, явно не первый раз пробиралась этим путем.

Со стен и потолка свисали светящиеся веревки мха. Иногда встречались проломы в земле, тогда сверху в карстовые пустоты, по которым мы топали, проникал свет и свежий воздух. Судя по интенсивности освещения, день близился к вечеру.

Дорога заняла часа четыре. Иртеньева дергалась, иногда останавливалась и рычала, задрав башку к каменному своду. В такие моменты я опасался, как бы камни не обрушились нам на головы.

В конце концов мы выбрались в пещеру, куда вода проникала откуда-то сверху. Иртеньева уверенно направилась к шумящему трехметровому водопаду. Шнобель посветил фонариком. Стало видно, что верхнюю часть пещеры в том месте перекрывает бетонная подушка, в центре которой – широкое отверстие сливной трубы.