– Ложь! – запротестовала старуха.

– Ложь? А разве не ты всегда внушала мне мысль, что женщины все – сволочи и их нужно уничтожать?

– Сынок!..

– Я тебе больше не сын!.. Твое место на виселице! А потом тебя сожрут черви, как и ее! – И Клотар рукой показал на труп. Опустившись на колени, он зарыдал, все время повторяя: – Юци!.. Юци!..

– На этом пока закончим, – сказал Шатори и дал знак, чтобы старуху увели.

– Разрешите выключить магнитофон? – спросил радиотехник у капитана.

– Выключайте.

Лейтенант Кути отдал необходимые распоряжения. Полицейские подняли инженера, и он, пошатываясь, как пьяный, побрел к машине.

– Задержись-ка на минуту, – остановил Шатори старшину Чупати, когда все пошли к машинам.

– Слушаюсь, товарищ капитан.

Оглянувшись, Шатори только теперь заметил, что вдоль забора толпится много зевак.

– Пойдем, – сказал капитан, беря старшину под руку, – и еще раз хорошенько обыщем дом.

С этими словами Шатори вынул из кармана кусок шерстяной материи с пуговицей.

– Где нашли? – спросил старшина.

– В машине…

– И только сейчас об этом говоришь?

– Раньше было преждевременно.

– А теперь?

– Возможно, это будет единственное вещественное доказательство. – И, глядя на растерявшегося старшину, улыбнулся: – Твоего Кантора с его нюхом я, к сожалению, не могу приобщить к делу как вещественное доказательство.

– А перчатка, которую Кантор нашел?

– Пока она является вещественным доказательством только для нас с тобой… Если б она лежала у колодца, тогда… Но ведь нашли ее в прихожей… Что этим докажешь? Что она принадлежит инженеру? И только?

– Что верно, то верно, – согласился Чупати.

Капитан и старшина еще раз внимательно обыскали весь дом, но не нашли одежды, от которой был оторван кусок материи с пуговицей.

Кантор обнюхивал каждую вещь, каждый предмет, и все безрезультатно.

– Если б ты нам помог… – проговорил Шатори, с укоризной глядя на овчарку.

– Он постарается…

– Каким образом?

– А что, если дать ему понюхать одежду Клотара?

– Мы только зря время теряем… Если эта пуговица с пиджака инженера, то он мог спрятать его за пределами дома.

Вошли в спальню, открыли платяной шкаф. Кантор сунул голову в шкаф, понюхал и, повернув голову, посмотрел на хозяина. Чупати снял с вешалки один из костюмов Клотара и показал его Кантору. Пес понимающе замахал хвостом, будто сказал, что он все понял.

– Нюхай! След! – приказал Чупати.

Кантор обежал комнату по кругу, принюхиваясь к мебели. Возле кровати пес остановился, подлез под нее и уже оттуда несколько раз тявкнул.

Старшина лег на пол и тоже залез под кровать.

– Черт возьми! – выругался Чупати и, приподняв матрац, вытащил из-под него шерстяные брюки.

Старшина вылез и подал капитану брюки.

– Ну, что ты на это скажешь?

Шатори сравнил ткань.

– По-моему, ткань одна и та же. А где же пиджак?

– Подожди! – Старшина поднес к носу овчарки брюки и сказал: – Кантор, ищи! След!

Пес тихо тявкнул и опять начал обнюхивать комнату. Через несколько минут Кантор замахал хвостом, давая хозяину понять, что больше здесь он ничего не найдет, сколько ни нюхай.

Чупати открыл дверь в соседнюю комнату, но и там Кантор ничего не нашел. По очереди были обследованы кухня, ванная комната, холл, прихожая и кладовка.

Шатори про себя уже взвесил: если в лаборатории установят, что брюки и кусочек с пуговицей одной и той же материи, это и будет вещественным доказательством в суде.

– Пошли, – сказал он Чупати, – на нет, как говорится, и суда нет.

Кантор тем временем тянул их в дровяной сарай.

– Товарищ начальник, нужно бы и сюда заглянуть…

– Загляни, но только быстро.

Оказавшись в сарае, Кантор начал ковыряться в куче сена, сваленного в углу. Пес несколько раз чихнул и поднял такой столб пыли, что старшине пришлось отойти к самой двери.

– Эй, Тютю, не пыли так сильно… Слышишь? Перепачкаешься теперь, а ведь я только вчера купал тебя…

– Чего ты там бормочешь? – спросил со двора капитан.

– Да Кантор тут роется в сене, как крот, – объяснил Чупати, выходя во двор.

– Что-то слишком долго он там копается, – заметил Шатори.

Через несколько минут из сарая выскочил Кантор с какой-то тряпкой в зубах.

– Вот из-за этой тряпки ты столько копался?

Кантор стряхнул с себя пыль, но тряпки изо рта не выпустил.