Когда подошли к котельной, Шатори спросил:

– А где истопник?

– Тот, который дежурит ночью, должен быть здесь. Я и сам хочу его разыскать: шеф-повар жаловался, что нет горячей воды, – ответил администратор.

Кантор уселся перед железной дверью, ведущей в котельную.

– Откройте дверь, – попросил Шатори.

– Не понимаю, почему она заперта… – заикаясь, произнес администратор. – Ночной истопник заступил ровно в десять, не знаю, куда он мог уйти: человек он непьющий… Может, в комнату отдыха пошел.

Однако и эта комната тоже оказалась запертой.

– Л где от этой комнаты ключи? – поинтересовался Шатори.

– В моем кабинете и у швейцара…

– Товарищ лейтенант, проводите господина за ключами, – попросил Шатори одного из следователей.

Кантор, сидя перед дверью, начал проявлять признаки беспокойства.

– Спокойно, – одернул пса хозяин.

Минут через пять принесли целую связку ключей.

– Покажите, какой ключ подходит к этой двери, – попросил Шатори администратора. – До ручки двери прошу никого не дотрагиваться.

Вытащив из кармана чистый носовой платок, Шатори взял им ключ у администратора и открыл дверь.

Первым в дверь проскочил Кантор. Чупати светил ему фонариком. И вдруг он отшатнулся, увидев труп человека, лежавший на железной кровати так, что голова убитого свисала на пол.

– Наш кочегар! – испуганно воскликнул администратор.

– Задушен, и притом проволокой, – констатировал Шатори, осмотрев труп, и приказал немедленно выслать врача и криминалиста.

Кантор по знаку хозяина снова пошел по следу: немного задержался у лифта и повел группу вверх по лестнице. На втором этаже пес сначала повернул по коридору налево, потом вернулся обратно. Остановился перед дверью.

– Кто здесь живет? – спросил у администратора Шатори.

– Наша певица, – выдохнул толстый администратор, вытирая платком пот со лба.

– Постучи, – сказал Шатори старшине.

Чупати постучал два раза, никто не ответил.

– Наверное, она сейчас в баре, – робко заметил администратор.

– Неважно… Откройте дверь… – Чупати нажал на щеколду, дверь со скрипом открылась.

В комнате было темно, так как шторы на окнах были завешены.

Шатори включил свет.

– Боже мой! – воскликнул администратор, прислонясь к косяку двери. – Пропала репутация отеля!

На кровати лежала полураздетая женщина, на шее у нее болтался нейлоновый чулок. В открытых, но уже остекленевших глазах застыл ужас. Следов борьбы не было видно.

– Видно, сильный человек преступник, – заметил Чупати. – Затянул чулок на шее одним рывком – и готово…

В комнате остались только Чупати и Шатори.

Кантор, обнюхав кровать, подошел к платяному шкафу. Старшина открыл шкаф. В нем лежала металлическая кассета, которую Чупати осторожно взял платком.

Между тем врач установил, что женщина умерла часа полтора назад.

А Кантор уже рвался к выходу.

– Товарищ начальник, Кантор хочет идти дальше, – сказал старшина.

Кантор привел хозяина в помещение бара.

– Запутанное дело, – произнес вслух Чупати и подумал: «Началось все с простого нарушения границы, а уже сейчас в отеле найдено два трупа. Кто знает, какие сюрпризы ждут нас впереди?»

Кантор тем временем зашел за стойку бара, а оттуда в подсобное помещение, где два официанта убирали пустые бутылки.

– Бар закрыт, дорогие гости, закрыт!

А в это время в гардеробе полицейские проверяли документы у тех, кто покидал ресторан.

– Не знаешь, что случилось? У всех проверяют документы, – поинтересовалась барменша у одного из официантов.

– Полицейские нашли в одной комнате труп, – ответил ей официант.

«Значит, прислуга еще ничего не знает. Это хорошо», – подумал Шатори.

– Скажите, кто сегодня вечером заходил в подсобное помещение? – поинтересовался Чупати у барменши.

– Я. Двое подсобных рабочих. Старший официант…

– А еще?

– Еще? Не знаю… Хотя нет… В одиннадцать часов забегала певица и Джонни за какими-то нотами…

– А кто этот Джонни? – спросил Шатори.

– Разве вы его не знаете? Это наш барабанщик. Вон он идет с друзьями… Высокий брюнет… Неужели вы ни разу не слышали его игру? В оркестре он уже месяца три…

– Ничего, в ближайшее время я наверстаю упущенное и познакомлюсь с ним, – ответил Шатори.

Кантор подозрительно долго обнюхивал большой и маленькие барабаны в опустевшем оркестре.