— И ты поступил как настоящий джентльмен — направил эту акулу ко мне.

Марино непонимающе уставился на меня:

— Нет, конечно. О тебе вообще речи не было.

— Уверен?

— Разумеется, уверен, черт возьми. Весь разговор длился минуты три, не больше. Повторяю, о тебе не было ни слова.

— А как насчет рукописи, которая упомянута в полицейском отчете? О ней Спарачино спрашивал?

— Спрашивал. В подробности я не вдавался, сказал только, что все ее бумаги изучаются как вещественные доказательства. Сослался на то, что не могу обсуждать детали следствия.

— Ты не сказал, что рукопись, которую нашли в спальне, передана мне?

— Что за чертовщина, док? Конечно нет. — Марино как-то странно посмотрел на меня. — С какой стати? Это же неправда. Вандер при мне проверил страницы на отпечатки. Потом я забрал рукопись с собой. Сейчас она лежит в комнате хранения вещдоков вместе с остальным дерьмом. — Он помолчал. — А почему ты об этом спрашиваешь? Что тебе сказал Спарачино?

Я сходила за кофе, а вернувшись, рассказала Марино все. Он выслушал молча, а когда я закончила, посмотрел на меня так, будто услышал нечто невероятное. А в его глазах было нечто такое, что совершенно выбило меня из колеи. Я вдруг подумала, что впервые вижу Марино испуганным.

— Что будешь делать, если он позвонит?

— Кто позвонит? Марк?

— Нет, Красная Шапочка, — съязвил он.

— Попрошу объяснений. Спрошу, действительно ли он работает в «Орндорфф и Бергер», действительно ли живет в Чикаго и как вышло, что его имени нет в справочниках. — Это прозвучало настолько неубедительно, что я в отчаянии всплеснула руками. — Не знаю! В любом случае я постараюсь выяснить, что, черт возьми, происходит.

Марино отвернулся. Поиграл желваками.

— Ты, наверное, думаешь, что Марк… связан как-то со Спарачино, вовлечен в какую-то преступную деятельность… — Я понимала, что облекаю в слова собственные жуткие подозрения.

Он зло вытряхнул из пачки сигарету и закурил.

— А что еще мне думать? Ты не видела своего бывшего Ромео пятнадцать лет, не разговаривала с ним, не слышала о нем ни слова и понятия не имеешь, где он был и чем занимался. И вдруг на тебе — явился не запылился. Что ты о нем знаешь? Ничего. Только то, что он тебе наплел…

Мы оба вздрогнули от резкого звонка телефона. Я вскочила, машинально бросив взгляд на часы, и прошла в кухню. Было около десяти. Я сняла трубку. Сердце сжалось от страха.

— Кей?

— Марк? — К горлу подступил комок. — Где ты?

— Дома. Вернулся в Чикаго, только что вошел. Мы…

— Я пыталась дозвониться тебе. В Нью-Йорк и в Чикаго. Звонила в офис… из аэропорта…

Пауза затягивалась.

— Послушай, у меня сейчас нет времени. Я только хотел сказать, что сожалею, как все прошло. Позвоню.

— Где ты? — снова спросила я. — Марк? Марк?

Из трубки донеслись короткие гудки.

Назавтра было воскресенье. Я проспала и даже не слышала звонок будильника. Проспала службу. Проспала ланч. Из кровати выбралась совершенно разбитая и с тяжелой головой. Я не помнила, что мне снилось, но знала, что ничего приятного не видела.

Телефон зазвонил в начале восьмого, когда я нарезала лук и перец для омлета, съесть который, как выяснилось, было не суждено. Через несколько минут я уже мчалась по темному 64-му Восточному шоссе, поглядывая на прилепленный к приборной доске клочок бумаги с наспех нацарапанными координатами Катлер-Гроув. Мысли блуждали по замкнутому кругу, перемалывая полученную скудную информацию. Убит Кэри Харпер. Час назад он вернулся домой из какой-то уильямсбергской таверны и подвергся нападению, когда вышел из машины. Все произошло очень быстро. Преступление совершено с особой жестокостью. Кэри Харперу, как и Берилл Мэдисон, перерезали горло.

Уже стемнело, и густые клочья тумана отбрасывали свет фар мне в глаза. Видимость упала почти до нуля, и шоссе, по которому я проезжала сотни раз, стало вдруг странно чужим. Ориентиры пропали, и я уже не совсем представляла, где нахожусь. Беспокойства добавили и появившиеся за спиной огни. Темная машина, разглядеть которую не удалось, пронеслась мимо в опасной близости, но не исчезла в темноте, а сбавила скорость и вскоре снова оказалась у меня за спиной. На протяжении нескольких миль чужой автомобиль упрямо держался на одной дистанции, прибавляя, когда прибавляла я, и сбрасывая ход, когда я убирала газ. Мало того, таинственный преследователь и с шоссе свернул вслед за мной.

Мне было не по себе: дорога на карте не обозначена, чужой автомобиль следовал за мной как привязанный, а револьвер остался дома. Моим единственным оружием был газовый баллончик, постоянно валявшийся в аптечке. Наконец за поворотом появился большой особняк, «пятачок» перед которым заполнили полицейские машины и карета «скорой помощи».

— Слава богу… — облегченно выдохнула я, выезжая в круг света.

Мой преследователь тоже остановился, едва не уткнувшись мне в бампер. Дверца открылась, и из машины, к моему полнейшему изумлению, вылез Марино.