Вика тащит к троллейбусной остановке. Идём мимо школы и тёмных домов, так ближе, но можно и на хулиганов напороться. Вика знает, я занимаюсь каратэ, поэтому о таких пустяках не думает. Но я понимаю, против лома нет приёма, всякое может произойти, хулиганы каратэ могут не знать, но палку найти в состоянии.

Так и есть! У стены светятся огоньки сигарет, кого-то зажимают. Внезапно с их круга вырывается девчонка, несётся к нам, но её ловят и… такую жестокость я редко когда видел, с размаху бьют в живот. Она подает, дёргается в судорогах, а её вновь бьют ногами. Этого никак стерпеть не могу:- Беги за ментами, — толкаю от себя Вику, а сам бросаюсь в бой. Первое, что слышу, свист кулака, мозжечком понимаю, если попал бы по голове, мне — трындец. Но определённый опыт у меня есть, подныриваю под кулак и наношу удар головой, а когда тот изогнулся, коленом в челюсть. Ухожу в сторону, с разворота, пяткой луплю другому парню в живот, а затем, ладонью в шею. Третьего подсекаю и, каблуком выбиваю зубы. Последний понял, сегодня не их день, дернул от меня с солидной скоростью.

— Он сумочку у меня отобрал! — очнулась девчонка.

В азарте бросаюсь за ним, сбиваю с ног, выдёргиваю женскую сумку, а заодно рву, чем-то плотно забитый, карман.

— Паспорт мой отдай! — зло выкрикивает негодяй, вырывает его из моих рук, но в руке остаётся лишь фотография.

Легонько пинаю локтём в зубы, он взвизгивает и, разбрызгивая кровь, убегает и остальные, как-то незаметно исчезают.

Подхожу к девушке, она совсем подросток. Чего она делает в таком возрасте ночью, куда только родители смотрят? Блузка измазана, рыжие волосы всклокочены, плечики острые, шейка тоненькая, вместо сисек торчат едва заметные прыщики — просто чудо, а не девица.

— Ну и что ты тут по ночам делаешь? — возвращаю её сумочку, с неудовольствием гляжу на неё сверху.

Она кинулась к ней как коршун, перерывает и горько вздыхает:- Всё же забрали деньги, козлы!

— Много было? — с сочувствием спрашиваю я.

— Угу. Триста двадцать рублей. Вот только камешек чёрный остался, — вздыхает она, горько шмыгает носом.

— Откуда столько? — опешил я.

— Не знаю? В школу собиралась, среди своих вещей нашла, — искренне говорит она, и я ей даже верю.

— Ты в каком классе?

— В десятом… заканчиваю.

— Взрослая, значит, — усмехаюсь я.

— Уж не маленькая, — огрызнулась девушка, взъерошив руками и без того всклокоченные рыжие волосы.

— На месте твоих родителей, я бы всыпал тебе по заднему месту, — вспылил я. Мне и так не нравятся рыжие, а ещё такие заносчивые.

— Знаешь, что дядя, это не твоё дело! — с вызовом задирает свой конопатый нос, и вдруг морщится от боли.

— Сильно болит? — склоняюсь над ней.

— Сильно, — сквозь зубы цедит девочка.

— Тебе к врачу надо.

— Наверное, — соглашается она. Внезапно понимаю, она терпит нешуточную боль, вероятно, ей сломали рёбра.

— Встать сможешь?

Она неуверенно кивает, приподнимается, лицо сереет от боли, но она даже не пикнула, лишь губу прокусила до крови.

— Встанет она, — вздыхаю я, подхватываю на руки. На этот раз она вскрикивает от боли.

— Терпи, малыш, — ласково говорю ей, — сейчас скорую вызовем. Тебя как звать, боец?

— Катя, — прошептала она.

Ну вот, и имя у неё дурацкое, мельком думаю я.

— Гражданин, положите девушку на землю! — слышу властный голос.

Оборачиваюсь, на меня смотрят два милиционера, рядом с ними мельтешит Вика:- Это Кирилл, он эту девочку спасал, — пищит она.

— Разберёмся. Тебе русским языком говорят, положи её на землю, — требует страж порядка.

— У неё рёбра сломаны, необходимо скорую вызвать.

— Разберёмся. Тебе говорят, положи её на землю!

— Ей больно будет.

— Ты, что, дебил? Не понимаешь?! — один из постовых расстегивает кобуру.

— Не спорь, — закатывая глаза от боли, — шепчет Катя.

— Уж нет! — взъярился я.

— Это Кирилл, он с хулиганами дрался, — пытается мне помочь Вика.

— Слушай, детка, шла бы ты… — глянул на неё мутным взглядом сержант.

К моему немалому удивлению, Вика, шмыгнув носом, спешит уйти.

Катя вывернулась из моих рук и, сползает на землю, присаживается на корточки, глаза закрыты от боли.

— Документики! — требует сержант.

— Нет у меня их, — взмахнул перед их носом разорванным паспортом.

У меня его быстро вырывают из рук.

— Это не мой! — пытаюсь доказать им.

— Так, — рассматривает его один из сержантов, — Не твой, говоришь? Как тебя та девица назвала? Кириллом! Правильно?

— Ну да, — не понимая в чём тут подвох, — соглашаюсь я.

— Читаем, выдан… так, ага… на имя Панкратьева Кирилла Гавриловича. Что, скажешь? — ухмыляются постовые.