— А я забыл, — обречённо вздыхаю, а в животе, начинает подсасывать.

— Поделимся, — успокаивает Осман. Его лицо как всегда сурово, глазами простреливает окружающий лес, кажется, ещё мгновенье и полетят в разные стороны ветки, словно скошенные автоматной очередью. Наверное, не врал, говоря, что у них в каждом доме имеется оружие. На стрельбах все десятки, АКМ разбирает и собирает быстрее всех, словно, тяга к оружию у него закреплена на генетическом уровне. Автомат на плече, стволом вниз. Изредка поправляет, но с плеча не снимает. Я с Ли, то в руках их несём, то целимся. И так хочется пострелять! К сожалению, признаю сей факт, ну и дилетанты мы. Странно, что эту операцию, генерал Щитов доверил нам, а не бойцам из роты Обороны. Может, не считает её серьёзной? Скорее всего, да. Что там волку, против трёх АКМов.

С маршрутом определились. Незаметно как, но Осман возглавил наше движение. Нюх у него звериный, да и сам похож на хищника, даже белки глаз порозовели. Герман Ли идёт по середине, я замыкаю шествие.

Ощутимо темнеет, дует холодный ветер, зябко и неуютно. Наконец лес редеет, виднеются заброшенные строения: железные балки, перекорёженные металлоконструкции, горы строительного мусора — сейчас укрытые толстым слоем земли и заросшие густой травой — картина мрачная, особенно, при наступлении темноты.

— Место, в плане засады, очень выгодное, — хмурится Осман.

— Не мели чушь, волчара что ли, с гранатомётом засел, — смеюсь я.

— Я говорю то, что чувствую, — не обращает на мою иронию аварец. — Нам бы обойти это место с той стороны, а Герман, пусть здесь заляжет.

— Осман, ты в своём уме, мы что, на войне? Бегом! — вот мнительный горец, я смело бегу к развалинам, даже автомат не стал стягивать с плеча. Краем глаза вижу, как петляет Осман, прыскаю от смеха. Вот умора!

Автоматная очередь застаёт врасплох. Я останавливаюсь, словно громом оглушённый и кручу головой, словно гусь перед колёсами грузовика.

— Ложись! — орёт Осман.

Ещё одна очередь выбивает клочки материала, и живот обжигает боль. Как куль заваливаюсь на землю.

Осман подкатывается ко мне, непрерывно отстреливаясь, оттаскивает под разбитые балки. Там уже, забившись в угол, клацает зубами Герман Ли, но всё же пытается стрелять, высовывая ствол из-за камней.

— Так всегда бывает, не обстреляны ещё, — успокаивает нас Осман.

Но мне безумно стыдно. Надо же, едва в штаны не наложил! Целый лейтенант, хренов!

Кровь струится из-под ткани, но от стыда, даже боли не чувствую, а сознание легонько уплывает, словно воспаряю в небо.

— Перевяжи! — рычит Герману Осман, не переставая поливать огнём темнеющие развалины.

Очнулся резко, в рот льётся вода.

— Кого-то загасил, — неуверенно говорит Осман. Достаёт из пилотки иголку, слюнявит нитку. Чего это он шить собрался? Удивляюсь я.

Осман бесцеремонно разматывает повязку, из-под которой, не переставая, льётся кровь, стягивает края раны и смело тычет иглой.

— Блин! — взвываю я, но стискиваю зубы. Жду, когда аварец закончит шить. Игла с хрустом входит в кожу, выходит с другой стороны раны, Осман делает узелок и, вновь мучения.

— Я так собак своих зашивал, — с мрачной улыбкой говорит он. — Тебе повезло, печень не пробило. Сейчас подорожника разомну и забинтуем. А ты молодец! — неожиданно хвалит меня, — когда шил своих собак, они сильнее выли.

— Непонятно, кто это в нас стрелял? — кривясь от боли, говорю я.

— Такое ощущение, именно нас ждали, словно навёл кто-то, — замечает Осман.

— Этого не может быть. Прапорщик Бондар, никому бы не смог сообщить и зачем ему. А больше, о нашей операции никто не знает, — но внезапно вспоминаю внимательный взгляд генерала Щитова. Чушь, какая! Отбрасываю нехорошую мысль. Не будет ради какого-то зелёного лейтенанта мараться целый генерал. Да и повода нет. Может, ревнует к дочери? Глупо, перевёл бы в другую часть или, вообще, с армии выгнал. Но кто же? Может, случайность? И всё же, во мне гнездится уверенность, это не просто так, я согласен с Османом, ждали нас.

— Знаешь, что больше всего не понятно, это то, почему тебя не убили? — неожиданно заявляет аварец. — С такого расстояния не попасть невозможно.

— Наверное, не снайпер, — ухмыляюсь я, закашлялся и едва сознание не теряю от боли.

— Или наоборот, снайпер, — загадочно изрекает Осман. — А может, от метро нас отгоняли.

Некоторое время Осман осматривает развалины, где, по его мнению, он сразил автоматчика. Приходит растерянный, задумчивый, в глазах непонимание и в связи с этим, страх.