— К сожалению, у нас уже намечается тренировка, правильнее сказать, соревнование, — я развожу руками.

— Патроны все не истратьте, — криво ухмыляется Алексей, жмёт мне руку, уходит, а с девочками даже не попрощался.

— Чего вы на него взъелись? — я укоризненно качаю головой.

— Никто на него не взъедался, — равнодушно пожимает острыми плечиками Катюша, — но он слишком самоуверенный и лезет во все дыры.

— Работа у него такая.

— Пусть на хомячках потренируется, — самоуверенно изрекает Рита.

А вот и Эдуард Арнольдович! Он заходит в кабинет, на лице играет загадочная улыбка, в руках туго набитый дипломат.

— Привет всем, — Эдик скидывает куртку, целует в щёку Катюшу, девушка даже задрожала от прикосновения его колючей бородки, стыдливо прикрыла бархатными ресницами чудесные глаза.

— Что-то выяснил? — с нетерпением спрашиваю его.

— Ребята, вы мне зубы не заговаривайте. Мне не хватает некоторых данных и они… у вас.

— В смысле? — корчу непонимающую рожу.

— Все вектора указывают в вашу сторону. Мне нужно знать о вас всё, — в ультимативной форме требует он.

— А ты уверен, что это необходимо? — осторожно говорю я.

— На сто процентов.

Смотрю на Катю, её лицо посуровело, опускает глаза, видно не хочет полностью раскрывать свою сущность другу. А я готов все выложить как на духу, Эдика давно знаю, надёжный он человек, но не хочу говорить при Рите. Ловлю себя на мысли, ещё не совсем разобрался в ней. Она оборотень, и некоторые её поступки вне контроля от её психики.

— Хорошо, я обдумаю и выложу тебе всё по пунктам, как ты это любишь.

— Можно и не по пунктам, я их сам разложу, — хмыкает Эдик. — Я думаю, рабочий день закончился? — он ласково поглядывает на Катю.

— Только начинается. Сегодня дадим одно из направлений твоим векторам. Стрелять не разучился? — в упор спрашиваю его.

— Это дело люблю, с детства, ты знаешь. И в кого стрелять будем? — обыденным тоном спрашивает он.

— Не поверишь…

— Поверю, — он смотрит на меня иронией, определённо, он что-то уже раскопал про нас.

— Сам напросился. Помнишь, серебряные пули?

— Оборотней мочить будем? — его короткая бородка задорно вздёрнулась.

Катя прыснула в ладони, Рита зашипела как рассерженная кобра.

— Нет, оборотней мы оставим в покое, — смеюсь я, — упырей будем изводить. К вечеру сможешь серебряные пули к Макарову изготовить?

— Всё необходимое для плавки есть… серебра нет.

— Я дам серебро, — словно выплюнула Рита, — между прочим, убивать оборотней, самое последнее дело!

— Уже догадался, — спокойно смотрит на неё Эдик.

Катюша ещё больше развеселилась, а Рита краснеет от злости.

— Будет тебе, подруга, словно все оборотни белые и пушистые, а как же дикие?

— Дикие выродки, их даже оборотнями назвать, язык не поворачивается. Оборотень должен быть идейным, верить в светлое будущее, в идеалы коммунистической партии Советского Союза, — с воодушевлением ляпает Рита.

— Папа с мамой научили? — цинично говорит Катя.

— Да ты знаешь, какой у меня отец, а какая у меня была мать! — с обидой выкрикивает Рита, на глазах блестят слёзы.

— Уймись, я тебе верю, — неожиданно мягко произносит Катя и как мать дочку, гладит её по волосам, целует в макушку. Со стороны явное несоответствие, на вид, Катя явно моложе Риты, если не знать, что её фактический возраст, далеко за тридцать. Рита, юный хищник, чувствует природу этой женщины, уткнулась ей в грудь, едва не заплакала, мать вспомнила.

Приходится работать в невероятном темпе. Я, даже набрался наглости и потребовал от начальника отдела машину. К немалому удивлению он, без лишних слов, даёт нам УАЗ.

Ритин серебряный сервиз безжалостно брошен в переплавку. Через некоторое время Эдик разливает расплавленное серебро по формочкам, остужает, затем достаёт необработанные пули и полирует на шлифовальном станке.

Какие они красивые, сверкают как изысканные ювелирные украшения, девушки даже рты открыли от восхищения. Недолго думая, Эдуард Арнольдович дарит нам по одной серебряной пуле. Затем, с помощью специального приспособления, впрессовывает изготовленные пули в патроны. Как всё просто… для него.