— Куда ты попадешь? Эти… Тоннели придут за тобой. Куда они тебя заберут?

— После Подпитки Потерянных используют как материал для Нижнего мира. Они питают его энергией. Коул называет это батарейками. Маленькие частицы огромного генератора. — Когда это прозвучало вслух, у меня мурашки побежали по коже.

Голос Джека стал еще мягче.

— Почему ты не сказала мне?

— Я знаю, что ты не поверишь, но я думала, что так лучше для тебя. У тебя все было хорошо, пока я не пришла обратно. Я думала, ты сможешь снова вернуться к тому, что было. Ты все еще можешь.

— Не говори так, Бекс. Нам надо еще кое-что выяснить.

— Я знаю. Но даже если так, я понимаю, что тебе было бы легче, если бы я не вернулась. Может быть, ты и Юлес…

Он крепче сжал мою руку, а когда заговорил, голос его дрожал:

— Бекс. Когда ты ушла, я был совершенно разбит. Юлес собрала меня по кусочкам, и я всегда буду любить ее за это. Но если бы я был с ней, это было бы неправильно, — он поморщился. — Она сама мне это сказала, прямо перед тем как я уехал с Уиллом. Она знала. — Джек убрал волосы с моих глаз и лба.

— Что она знала? — Я едва слышала собственный голос.

— Это всегда была ты, Бекс. Ничто не может этого изменить, и неважно, сколько времени прошло, — он опустил глаза. — И неважно, чувствуешь ты то же самое или нет. Ты ведь это знаешь?

Я медленно покачала головой, отчаянно желая поверить ему и понимая, что не могу.

— Как ты можешь этого не видеть? Все видят. — Рука его скользнула вниз к моим пальцам, он держал их, перебирал. Смотрел на них. — Помнишь девятый класс? Как Бозман пригласил тебя на весеннюю дискотеку?

Бозман. Он был на два года старше меня. Играл нападающим. Его звали Захарий, но никто его не называл так с третьего класса. Я удивилась, что он вообще знает мое имя, не говоря уже о том, чтобы пригласить меня на танцы.

— Конечно, помню. Ты ходил со мной, чтобы ответить ему.

Мы позвонили в дверь Бозмана, оставили двухлитровую бутылку колы и записку «Я пойду с тобой на танцы» или что-то вроде того. У Бозмана была репутация любителя распустить руки, но со мной он даже не пытался ничего такого делать. Он вообще едва ли прикоснулся ко мне, даже во время танцев. И никогда больше никуда меня не приглашал. И даже не говорил со мной. Это было ужасно странно.

— Да, так вот, я не говорил тебе, но Бозман на самом деле спрашивал у меня разрешения.

— Почему?

— Потому что всем было очевидно, что я чувствую к тебе. И потом в ту ночь, после колы на крыльце… я отвез тебя домой и заехал к Бозману. — Щеки его порозовели, и он опустил глаза.

— И?

— Ну, скажем так, я отменил свое разрешение. Я не ожидал, что для меня это будет так неприятно. — Он встретился со мной взглядом.

Я могла только вообразить, что было тогда сказано между Джеком и нападающим вдвое больше него.

— Не злись, — попросил Джек. Будто я могла злиться после всего, через что мы прошли. — Я… Я тебе это говорю, потому что ты должна знать: это всегда была только ты. И всегда будешь ты.

Тогда я поняла разницу между тем, что у меня было с Джеком, и тем, что у меня закрутилось с Коулом. Джек был настоящий. Коул же был как наркотик, весь искусственный, поддельный. Мое вынужденное ответное чувство к нему в Нижнем мире было вызвано некой силой, которой вообще не должно быть.

Джек был настоящий. Осязаемый.

— Теперь ты понимаешь, Бекс? — Джек намотал длинную прядь моих волос на палец, и мы молча смотрели, как она раскручивается, проходя между его пальцами.

— И ничего не изменилось?

Он усмехнулся.

— Все мои воспоминания — это каштановые войны, игра в покер, ночные прогулки и Рождественские балы… И это все ты. Это всегда была только ты. Я люблю тебя. — Казалось, последняя фраза сорвалась с его губ непреднамеренно, он закрыл глаза и обхватил голову руками, будто от внезапного приступа головной боли. — Не надо было мне этого говорить вслух.

Я видела, как он смущен, и мне хотелось обнять его, и прижаться к нему, и защитить от всего, что надвигалось на нас.

Вместо этого я взяла его руку. Поднесла к губам. И поцеловала.

Он поднял голову и вздрогнул.

— Не надо этого делать, — сказал он, хотя и не отнял руки.

— Почему?

— Потому что… будет только хуже… Если ты не чувствуешь…

Голос его прервался, когда я снова поцеловала его руку и замерла, касаясь губами его пальцев. Он судорожно вздохнул, волосы упали ему на глаза. Он посмотрел на мои губы.