— Ладно, так наступай.

Потом он достал цифровой фотоаппарат и зафиксировал следы на карту памяти.

— Послушайте… А почему сразу нельзя сфотографировать? Без песка? — осторожно поинтересовался Вадик.

— Потому что вверх ногами получается, — спокойно ответил сержант, убрав в нагрудный карман фотик.

— А если я завтра, например, поменяю ботинки?

— Меняй что хочешь. А у нас приказ.

Он унес коробки, вернулся в дежурную часть и втолкнул Вадика в камеру с прозрачной стенкой, где уже на скамейке лежал администратор. Лежал, потому что сидеть не мог. О том, куда дели друга Никиту, Вадик не имел понятия, но очень хотел бы узнать.

Администратор, несмотря на трагизм ситуации, был спокоен.

— Чего мы сделали-то? — осторожно спросил Вадик.

— Не переживай, — парень выпрямился, освобождая для соседа место, — помурыжат да отпустят. Нас, вообще-то, местные менты не трогают. Мы отстегиваем за «крышу». А эти новые какие-то. Наверное, из управы. Или нравственного отдела. На рекламу купились. Дверь сломали, уроды. Да кассу под шумок прихватили, как пить дать. А шеф на меня повесит.

— А что, вы разве не… — Вадик попытался подобрать подходящее слово, но не смог, — разве не бордель?

— Еще не хватало. Мы массаж делаем. У Сандры высшее психологическое, у Николь диплом на подходе…

— Психологическое?.. Я заметил. А зачем ей массаж?

— Если б мы занимались тем, чем хотели, человечество давно бы вымерло от счастья, — с легкой грустью заметил администратор.

Видимо, он тоже занимался не тем, чем умел и хотел. И наверняка у него дома пропадал без дела бесполезный диплом какого-нибудь уважаемого учебного заведения.

— А как же сайт?

— А куда деваться? На обычную рекламу никто не клюнет. Вот и приходится. Тем более что у людей стереотипы — раз массаж, значит, проститутки. Вообще-то, это хозяина идея. А мы отдуваемся.

— Но ведь клиенты могут претензии предъявить — хотели одно, получили другое. — Вадик сел рядом с парнем. — Мы вот не для массажа шли.

— И что? В суд подадите? — усмехнулся администратор. — Интересно посмотреть на ваше заявление. «Просим возместить моральный и материальный ущерб, потому что шли в бордель, а нам сделали массаж». Кто ж в таком признается… А потом, девчонки так работают, что человек забывает, зачем сюда шел. Недовольных, как правило, не бывает. Потом еще приходят. Тебе, например, понравилось?

— Ну, не знаю… Нам же помешали. Но начало бодрое… А Сандра правда Сандра Брюсовна? Не врет?

— Ну, по паспорту она Борисовна, но батьку в натуре Брюсом звали. Он канадец. Шпионом в восьмидесятых работал. Ну, в смысле, работал в торгпредстве или консульстве, но был шпионом. Из-за любви спалился. Там такая история была романтическая… Сандра рассказывала как-то. Папаша с официанткой нашей роман закрутил. Она в ресторанчике напротив работала. А он туда обедать захаживал. Ну, конечно, романчик секретный, холодная война, КГБ и все такое. Через пару месяцев согрешили. А еще через месяц она объявляет, что ждет ребенка. Ну, Брюс от счастья совсем башку потерял. И страх тоже. При ней по телефону болтал, со связниками встречался. В итоге его повязали. Как потом оказалось, официантка в Комитете служила и специально в ресторан была пристроена, чтобы шпионов клеить. Симпатичная, наверно, как Сандра. Когда этого взяли, она уже на девятом месяце была, аборт не сделать. Ну и родила дочку. Вот люди! Ради долга детей рожали! Не то что эти, — администратор кивнул на дежурного офицера, — хрен чего родят, кроме протокола. Только капусту шинкуют. В общем, папашку из страны турнули, а мамашка, само собой, здесь осталась. Но она, видать, тоже его по-серьезному полюбила, хоть и сдала. Поэтому дочку Сандрой назвала. Брюс якобы так хотел. Но как Брюсовну ее записать не разрешили. Борисовной сделали. Но Сандра обижается, если ее Борисовной называют.

— А мать потом в Канаду не уехала? После перестройки?

— Так папаша коня двинул. Он старше ее был лет на двадцать. А так, конечно, может, и свалила бы. Политика политикой, война войной, а любовь любовью. Вот так войны и проигрываются. Я не исключаю, что Брюс этот с самого начала знал, кто на самом деле эта официантка. И все равно повелся.

Они немного посидели в тишине, прерываемой лишь криками оппозиционеров из соседней камеры.

— Ты моего друга не видел? — вновь вернулся к насущным проблемам Вадик.

— Евпатия Эммануиловича? В кабинет вроде увели. Да не волнуйся, отпустят вас.

— Я вообще не понимаю, за что нас задержали? За посещения массажных салонов статьи не предусмотрено.

— Вы теперь свидетели. Сейчас колоть будут, что мы не салон, а притон разврата.

— И что мне говорить?

— Да что хочешь, то и говори. Нас по-любому штрафанут. Не для того задерживали, чтобы просто так отпустить. Ну, либо хозяин главковским тоже отстегнет. Коммерция.

— Это как раз и есть бордель, а не коммерция.

— Соглашусь. Только от этого не легче, платить все равно придется.

— А сфоткали меня за что? И отпечатки ботинок сняли?

— Так, на всякий случай. Для картотеки. Вобьют в городской компьютер, чтобы всяким потерпевшим показывать. Вдруг кто узнает в тебе грабителя или насильника. Либо комп будет автоматически сличать твой портрет с фотороботами. Как только сличит — за тобой приедут. Демократия.

Хорошенькая перспектива, совсем загрустил Вадик, не дай бог, увидит кто-нибудь из знакомых. Фас, профиль, табличка, ростомер. Протектор ботинок. Поинтересуется: «А как это он в картотеке оказался? Неужели тоже преступник?» — «А как же! В нашу картотеку нормальные люди не попадают». Через неделю весь город знать будет и пальцем показывать. И ведь не отмоешься… А еще, говорят, этими картотеками в метро торгуют… Во, попадалово!