– Ну да. – Я засмеялся, похлопал его по плечу и пошел к машине.

Домой ехать спать было бессмысленно – я с ужасом представил муки, которые ждали бы меня с утра, – поэтому сказал водителю, чтобы он ехал в лес, по пути приостановившись у какого-нибудь магазина.

Когда я сбрасывал тент со снегохода, уже тогда слышал шум, доносившийся из леса, – будто работают большим отбойным молотком или чем-то подобным. Алкоголь подогревал мое любопытство – самое время познакомиться с моими ночными визитерами. Не дождавшись, пока двигатель достаточно прогреется, я поехал к кубу.

То, что я изначально по звуку принял за отбойник, оказалось вертолетом – он зависал в воздухе прямо над Генератором.

Это был большой пузатый вертолет – вниз с него опускались стропы. Я чуть-чуть опоздал, вертолет пытался подняться вверх, пытался с трудом, будто к концу его строп прицеплено что-то очень большое. Я остановился где-то посередине поляны, откуда лучше всего было наблюдать. Вертолет чуть сбавил высоту, затем опять набрал, натянув стропы. Опять сбавил и опять набрал, наконец, ему удалось оторвать груз от земли. Грузом оказался большой металлический контейнер.

Что ночные визитеры забрали у куба? Алкоголь начал выветриваться, в голове была абсолютная каша, думать просто не было сил…

Когда я залез в кожаную комнату, было что-то около пяти утра. Я расположился в одном из углов, снял и положил куртку под голову и сладко уснул…

Первое, что я почувствовал при пробуждении, – кто-то настойчиво трясет меня за ногу. За этим чувством встряски последовательно проявились: чувство жажды, головная боль и тошнота – только тошнота не та, которую вызывает долгое отсутствие куба в моей жизни, а та самая, известная всей пьющей части населения планеты, – тошнота с похмелья. Я с трудом разлепил глаза и зажмурился от яркого луча света, направленного мне в лицо. Постарался разглядеть нарушителя моего покоя и по силуэту опознал Станислава Валентиновича.

– Ты, ты что?! Совсем охуел?!

Матерная брань, редкая для Станислава Валентиновича, резала слух и отрезвляла. Я понял, что встать не получится, и просто присел, поджав под себя ноги и щурясь от света.

– Ну почему это совсем? – Мой голос хрипел, во рту катастрофически не хватало слюны.

– Это что такое? Я тебя спрашиваю! – продолжал кричать Станислав Валентинович, отвлекая меня от изучения сухости нёба.

Тут до меня дошло, что мне показалось странным в этой картине, и я заулыбался:

– Зато ты преодолел свой страх – заглянул в нутро. Видишь, не так уж здесь и страшно, правда?

– Я тебе звонил, – даже не говорил, шипел он, – потом перся через сугробы, кричал тебе у входа в Генератор! А наш Ник не отвечает! Конечно же, он просто-напросто пьяный спит. Так ты что, совсем охуел, я тебя спрашиваю?

Я опять подумал, что, может, буду выглядеть в более выгодном свете, если встану, но отбросил эту мысль, сообразив, что ноги могут меня подвести.

– А что, собственно говоря, произошло-то? – решил я попробовать возразить. – Как вам всем и нужно, я сижу в Генераторе. Говорить он больше не говорит, а какая разница – сплю я здесь или бодрствую? У нормальных людей сегодня вообще выходной! Ты лучше скажи, что вы ночами отсюда вывозите? Я видел контейнер – что вы выкачиваете из Генератора? Кажется, я, как администратор, имею право знать.

Я не понял, Станислав Валентинович что-то мне говорил, или это кряхтело нечто внутри него. Он весь трясся – от злости, а не от холода. Наконец он развернулся и молча вышел. Я достал из рюкзака припасенную заранее бутылку, открыл ее и осушил в два больших глотка. Пускай хоть сухость на какое-то время меня покинет. Снаружи затрещал двигатель снегохода. «Ну и пускай, мы не гордые – пешком дойдем», – заиграла во мне неожиданная бравада.

Кубик я, как и положено, покинул ровно в пять, сбежать пораньше той самой бравады все же не хватило. Снег с крыши чистить я был не в состоянии, да и, скорее всего, вертолетные лопасти согнали большую часть – поэтому все три часа (а ровно столько прошло с моего пробуждения) я слушал музыку. Снегоступов у меня с собой не было, но я кое-как пробрался к шоссе по колее, накатанной снегоходом. Кстати, снегоход я обнаружил на привычном месте – накрытый брезентом и очень качественно замаскированный снегом.

На автобусной остановке я понял, что автобус мой ушел, а следующего ждать еще полтора часа, может, именно в этом и заключалась своеобразная месть Станислава Валентиновича, который покинул куб на подаренном мне транспортном средстве?

– А ты, я смотрю, и по выходным работаешь! С Новым годом! – радостно приветствовал меня водитель автобуса, которого я, меланхолично посасывая снег, уже перестал ждать.

– С новым! – не менее радостно воскликнул я. – А разве сейчас не смена твоего напарника?

– Да пропал он куда-то, – засмеялся водитель, – на смену не вышел, к телефону не подходит. Праздник у него продолжается, наверное.

От этих слов мне стало чуть теплее – значит, еще у одной одинокой души получилось напиться.

Я хотел поговорить с водителем, но тут в пустом салоне увидел девушку – единственного, помимо меня, пассажира этого рейса. Интересно, что она делала первого января в лесу? И когда она успела сесть в автобус? На остановке я ее вроде не видел, а она ведь конечная.