Девушка была той особой, не всегда правильно оцененной красоты – красоты, которая не попадает под общие стандарты. Красоты на гране фола – такие девушки иногда даже комплексуют из-за своей внешности и отдаются первому же попавшемуся козлу, который, чтобы успокоить зуд в паху, способен на маломальский комплимент. Потом, как правило, козел этот оказывается Козлом именно с большой буквы, и жизнь девушки остается навсегда поломанной… Даже особая красота от такого удара перестает быть красотой, а превращается в дефект и уродство.

Но единственная пассажирка автобуса номер четыреста четыре явно не страдала из-за своей внешности – держалась вполне уверенно.

Голова гордо вздернута. Тонкие губы, курносая, острые ушки, короткие каштановые волосы, челка наползает прямо на большие зеленые глаза, взор устремлен куда-то сквозь автобус, ни грамма косметики, на голове сиреневый берет, вокруг шеи повязан пестрый шерстяной шарф, простенькая куртка из плотной ткани увенчана капюшоном.

Сидела она у окна сразу позади водителя.

Я решился подойти:

– Привет.

Она посмотрела на меня, но мне показалось, что сфокусировалась не сразу – словно ее сознание было где-то далеко, откуда ей очень не хотелось возвращать его обратно в автобус.

– Привет. – Все же ответила она, уголок ее рта дрогнул в улыбке. Говорила она, чуть-чуть растягивая гласные.

Я попробовал улыбнуться в ответ и понял, что в моем состоянии у меня получилась только глупая, слегка наглая пьяная ухмылка.

– Как тебя зовут? – спросил я единственное, что пришло мне в голову.

– Любовь, – ответила она, и наши взгляды встретились.

– Как символично.

– Как глупо.

– Имя?

– Твое поведение, – вздохнула она и отвернулась к окну, давая понять, что продолжение разговора ей не интересно.

– А меня Ник, – пробубнил я себе под нос и огляделся по сторонам.

В зеркале салона я увидел лицо водителя, тот понял, что я его вижу, – подмигнул мне и засмеялся. Мне показалось, что я краснею. Что-то вдруг захотелось сквозь землю провалиться, но я просто побрел в конец автобуса…

Когда я добрался до дома и уже собрался спать, позвонил Станислав Валентинович.

– Алло.

– Говорить еще можешь, значит пока во вменяемом состоянии? – спросил он.

– Более-менее. – Я взглянул на свое отражение в окне.

– Завтра корпоратива не будет, вечером ты свободен.

– Здорово, – сказал я искренне.

– А к полудню будь готов, я за тобой заеду.

– Мы куда-то поедем? Куда?

– На похороны.

– Кто-то умер? – спросил я, потому что ожидал от него более развернутого ответа.

– Именно. – С этими словами он повесил трубку.

Меня посетило неприятное предчувствие, хотя, с другой стороны, какое еще предчувствие может посетить, когда тебя перед сном приглашают на чьи-то похороны? Уж не меня ли решил похоронить Станислав Валентинович? Толку, мол, с этого пьяницы никакого, и оптимальным решением будет проблему закопать – в самом прямом смысле этого слова. Что за глупости!

Я поставил будильник на восемь утра и улегся, но уснуть не удавалось – из головы не выходила та девушка из новогоднего автобуса…

(Сны Ника)

Иду по мелкой крошке битого стекла. Босые ноги вязнут по лодыжку. Вокруг темнота и ни единого звука, кроме мерзкого хруста под ногами. Чувствую непереносимою боль, будто ступни стерты уже до костей, но все равно зачем-то иду глубже в неизвестный мрак.

Светлеет. Но не так, когда с восходом солнца лучи пронзают тьму, а словно лопасти неведомого вентилятора разгоняют сгустившийся мрак, делают его жиже и прозрачней, – сложно объяснить.

Передо мной лестница. Значит, вот она, цель моего путешествия. С души словно камень упал. Держась за холодные гладкие перила, поднимаюсь наверх. Ноги, наконец, высвободились из осколков. Внутри все ликует. Я понимаю, что наверху меня ждет что-то значительное. Может даже, разгадка моего предназначения.

Последняя пара ступенек. Преодолеваю и оказываюсь на небольшом круглом пятачке. Раздаются аплодисменты, и в лицо бьет яркий свет прожекторов. Щурясь и прикрываясь от света руками, пытаюсь рассмотреть зрителей в битком набитом зале. На всех маски со стертыми лицами, лишь в первом ряду сидят двое безо всяких личин – парень и девушка – парень мне до боли знаком, но мне нет до него дела.