Пружина? Вот это что такое — его ярость. Она пылает в нем неистовым пламенем, она бушует в нем так, что странно, почему он до сих пор не может стряхнуть странное оцепенение, не может разнести этот подвал вместе с Крауеллом. Выбраться наружу, стереть в порошок Хейла, стереть в порошок Харкеров,…

Харкеров? Но ведь и он — Харкер…

— Такие гиганты, как ты, очень редки, сынок. Когда они приходят в нужное время, в нужное место, они спасают человечество. Но это должно быть особое время — время опасности. В таком человеке, как ты, пружина никогда не останавливается. Ты просто не можешь не пробиваться наверх. Ты либо оказываешься наверху, либо умираешь.

— Если ты не можешь подчинить себе врага, ты подчиняешь друзей. До сегодняшнего дня твоим врагом была Венера, и ты скрутил ее в бараний рог. А что ты собирался подчинять дальше? А?

— Людей.

— Сейчас наступит долгий период мира. Бессмертные взяли верх. Они будут хорошо править. Ты построил для них надежный фундамент. А тебе, сынок, пора уходить.

Крауелл вдруг захихикал. «Сэм, а ведь ты думал, что врешь, когда распинался про бессмертие наверху? А оказалось — правда. Никогда об этом не думал? Человек совсем загибался в Куполах. Зато наверху он будет жить. Ну, скажем, не вечно, но достаточно долго. Человечество получило бессмертие, которое ты, Сэм, ему обещал».

Он снова запыхтел трубкой и сквозь дым задумчиво посмотрел на Сэма. «Мне не по душе вмешиваться в ход вещей. Только однажды я был вынужден убить человека. Просто вынужден. Это так перепутало карты, что я очень долго не мог ничего разобрать. Скверная штука. Но если бы я его не убил, вышло бы еще хуже. Вот я и убил».

— Теперь я снова вмешался, потому что знаю, на что будет похоже будущее с таким человеком, как ты. Это значит, что я снова долго ничего не смогу предсказать. Потом, правда, все поуляжется, тогда и посмотрим.

— На этот раз я никого не убиваю. Приходится учиться с возрастом, сынок. К тому же, ты Бессмертный. Ты можешь долго, очень долго спать, и тебе ничегошеньки не сделается. Этим вот, сынок, и займись — поспи.

— Я надеюсь, что ты так тихонечко во сне и помрешь. В смысле, что мне никогда не придется тебя будить. Ведь если я разбужу, значит, дела у нас — хуже некуда. Мы ведь с тобой долгожители. Нам нужно всегда быть начеку. Мало ли что может случиться!

— Всякое может. Точно не скажу, это еще далеко. Но сам посуди, могут вернуться джунгли. Начнут мутировать, и вылупится какая-нибудь мерзость. Потом, мы же не останемся на Венере вечно. Это наша первая колония. Мы отправимся к другим планетам, к звездам. Тут тоже могут быть неприятности, еще и скорей, чем ты думаешь. А может, кто-то захочет колонизировать нас, как мы колонизируем другие миры. Бывает время для мира, а бывает и для войны, так ведь всегда было, и сдается мне, и дальше будет.

— Вот и выходит, что нам может понадобиться человек вроде тебя, Сэм.

— Я разбужу тебя, если ты будешь нужен.

Умное, потемневшее от старости лицо проступало сквозь кольца дыма. Дружелюбный, сочувственный взгляд наблюдал за ним.

— А теперь давай-ка спать. Ты поработал на славу. Отдыхай, сынок, спокойной ночи.

Сэм лежал неподвижно. Свет начал тускнеть. Может быть, это затуманивается его зрение.

Было столько всего, о чем нужно подумать, и так мало осталось времени. Он — Бессмертный. Он должен жить…

Сэм Харкер. Бессмертный Харкер. Харкер.

Он услышал карнавальную музыку в Куполе Делавер, увидел яркие ленты движущихся тротуаров, почувствовал сладкий аромат благовоний, улыбнулся возникшему перед ним лицу Кедры…

Потом была секунда отчаянного усилия, словно он на обессиленных руках повис над обрывом, а его сознание крошится под разжимающимися пальцами.

Мрак и тишина заполнили комнату-склеп. Невидимый сорняк глубоко спрятал свои корни — «Подземный дед» спал.

Сэм проснулся…

Если Вы, уважаемый читатель, дочитали до этого места, то, Вы, по-видимому ознакомились с творчеством (точнее, малой его частью) одного из самых известных, самых читаемых и самых загадочных американских фантастов, причисляемого к классикам научной фантастики.

Высказанные выше утверждения будут более подробно разобраны далее, но на термине «загадочный» хотелось бы остановиться сразу. «Загадочность» Генри Каттнера выражается прежде всего в том, что трудно установить, что он писал и чего он не писал. Во-первых, из-за многочисленности использованных им псевдонимов, многое из того, что подписано Г.Каттнер написано вовсе не одним Каттнером, а иногда и «почти» не Каттнером. Один пример. Рассказ «Лучшее время года», включенный во многие сборники рассказов Каттнера, был подписан одним из его псевдонимов, включен также в вышедший в 1975 году сборник «Лучшее из К. Мур», составленный при ее личном участии, а уж она-то, наверно, знала, что ее, и что не ее…

Начнем с биографии писателя. Генри Каттнер родился в 1914 году в Лос-Анжелосе. Он рано потерял отца, но мать, переехав в Сан-Франциско, сумела все же дать Генри образование, а также его двум братьям. Вообще сведения о юношеских годах Каттнера очень скудны. Будучи веселым, общительным и темпераментным человеком, он не любил рассказывать о начальном периоде своей жизни. Известно, что среди его предков были немцы, англичане, ирландцы и поляки. Возможно, нелюбовь к воспоминаниям о юношестве связана с тем, что ему пришлось прервать свое образование в 1929 году из-за «великой депрессии» в США, и начать работать в литературном агентстве. Там он познакомился со знаменитым фантастом Г.Лавкрафтом. Под влиянием Лавкрафта Каттнер начал писать фантастические рассказы в жанре «ужасов», первый из которых «Кладбищенские крысы» был опубликован в журнале «Странные истории» в марте 1936 года. По совету же Лавкрафта Каттнер вступил, не подозревая, что это женщина, в переписку с «писателем» К.Мур, публиковавшемся в том же журнале с 1933 года. Дело в том, что в те годы фантастика считалась «мужским делом» и К.Мур намеренно не расшифровывала своих инициалов. Каттнер адресовал свои письма «мистеру К.Муру», но дело вскоре выяснилось, они познакомились и примерно с 1937 года стали работать вместе, а 7 июня 1940 года оформили свой брак в Нью-Йорке, куда, к этому времени переселились. Надо сказать, что многие выражали сомнение в истинности истории их знакомства. Вопрос решил простейшим образом известный французский исследователь фантастики Жорж Садуль — он написал самой К.Мур. Она подтвердила истинность события.