Малышка Ли на секунду задумалась – чего это у них только раз всё вечно, как если вдруг только что-то прикольное?! Но менять фундаментальные законы мироздания было не в её силах власти и потому она остановилась на однодневном годовом цикле – пусть год остаётся годом, но в нём будет всего один день: то есть можно и посожалеть, если схочется, по поводу «только ра-а-аз», но не очень долго, потому что опять уже к завтра-рождению снова готовицца!..

Маленькая девочка… На проливающемся дождём тротуаре… Да ещё с голой попой, хоть и на тёплых камнях… Такое, конечно, не могло не привлечь вниманья общественности к ней и внимания сотрудников право порядочной нравственности к нам… Но мы были так далеко – нас ведь никогдашеньки не было… А к ней подошёл почти сразу полицейский милиционер:

– Девочка-маша, ты чья? Граждане, кто утратил ребёнка?!!

Она попыталась срочно научить свою письку ещё одному изящно-радостному умению и заставить её улыбнуться «дяденьке милиционеру». Щелка скривилась, чуть скукожилась губками и капризно защекоталась внутри…

– Товарищ полиционер, а как же «здравствуйте!»? – Малышка Ли перестала корчить пизду и строгую гримаску эстет-соответствия сложила ему уже сама. – Мне так щекотно сидеть под дождём, а вы пристаёте и балуетесь! Имейте в виду – я не пойду с вами в участок один-на-один!.. Во-первых, я сильно боюсь, что себе там вы нафик придумаете. А, во-вторых, предлагаю захватить с собой кого-нибудь из пешеходов – с одной стороны понятые, хоть и не понимают ни в что, а с другой про пятьсот эскимо, небось, слышали? Покажем им заодно с вами такое кино, что у них трусы с попой слипнуцца!..

– Гражданочка, не поможете проводить ребёнка до отделения на предмет выяснения обстоятельств и адреса его потерявших родителей? – полицейский-милиционер мягко остановил за руку проходившую мимо женщину лет тридцати с большими, очаровательно-исполненными всенепонимания глазами.

– Ой, не берите её! – Малышка Ли вскрикнула от восторга. – Я влюблена в неё уже восемь веков и она это знает прекрасно же: взгляните только поглубже под её уже надутые на меня сиськи, как под ними там бьётся её оголтелой романтикой прекрасно-розовое от нежности серцце! Она же лесбиянка последняя! Или предпоследняя моя, я не помню точно по счёту… К тому же нам по дороге могут встретиться динозавры и мне будет жаль тогда, не только ваших одиноких в году дней рождениев, но ещё и этих несчастных реликтов, которых она, моя умница, разнесёт со всей ей присущей отвагой и безответственностью, как самая телохранительница моей юной мечты!..

Но он понабрал народу с собой как на выставку ещё. За что она показала ему язык и, лишь едва взглянув на образовавшуюся компанию их сопровождения, обозвала их «педофилами всех стран».

– Я только гармошку возьму… - она деловито натягивала трусы на прохлюпавшуюся об их пластик-асфальт надутыш-пизду. – В мире ведь только две вещи достойные внимания ваших дураццких философов: это гармонь и я…

Становилось щекотно совсем – идти по дождю, в куче зонтиков навешанных над нею со всех сторон, за руку с взрослым дяденькой и тёпло-лесбийской приставашкой… Всё это завораживало абсолютной бесцельностью и намечающейся эротичностью.

– Откуда ты к нам здесь взялась вообще, девочка? Где твои папа и мама? Ты на каком автобусе ехала до того как совсем потерялась? – со знанием дела приступил к дознания-следствию обер-полицеймейстер собравшегося на экстренный вызов местного отделения нравственности Василий Егорович Тут.

Малышка Ли обиженно уставилась на его надутый хуй в кармане форменных брюк и приступила к полнейшему саморазоблачению, являясь самой повинной настолько, что даже пустила тайно под платьем слезу:

– Никакая я вам не девочка, Василий Егорович! Меня зовут лейтенант Рипли!.. Читали комедию про чужих животных открытого космоса? Так вот я им мать! Как вселенная, конечно, а не как подарок на день рожденья в голубом вертолёте, который я вам тут хотела устроить… Когда уже будет кино??

Она потрогала стоящего перед ней полицеймейстера за балду, отчего та в штанах ещё больше надулась, но ей, конечно, всё равно никто не поверил…

– Все посторонние, просьба выйти! – решительно скомандовал полицеймейстер Егорыч.

Но самое интересное лишь начиналось и потому посторонних и желающих выйти совсем не нашлось. Над Малышкой Ли как угроза со всех сторон сразу нависло: уличный полицейский-милиционер приведший её, с газетой «Пропавшие объявления» в руках; любимая Ирина Еленовна (женщина 30-ти); ещё «понятые» Виталька Жуков и Александр Антипович Анечкин; обер-полицеймейстер Тут в прекрасных штанах; опер-дознатчица Зиночка по детским делам всяких несовершеннолетних; и начальник всего отделения баба Маня (разветчица трёх последних сексуал-революций и одной межполовой всемирной войны)…

– Можно я сделаю вам кунилингус?.. – робко обратилась вмиг присмиревшая крошечкой Ли чуть ли не сразу ко всем из присутствующих дам…

Всем стало стыдно за своё поведение и они рассредоточились по комнате, давая Малышке Ли возможность свободно дышать и сколько угодно наслаждаться видом тычащегося ей в нос горбатого хуя в форменных трениках неотстающего полицеймейстера:

– Ну район, хотя бы примерный район можешь сказать? – домогался вспотевший Василий Егорович. – Ты в каком доме жила – в большом или в маленьком?