–  Чего, я опять в чем-то виноват?
– тянул он, когда у него пытались выяснить причину Васькиных слез.
– Она там каких-то привидений навызывалась, а я отвечать должен?

–  Каких привидений?!
– стонала химичка.

После разговора учительница со всей силы нажимала на ручку, делая запись в дневнике:

«Довел одноклассницу до истерики! Родители, займитесь воспитанием своего ребенка!»

–  Сидите здесь, - приказала она.
– Я к директору. Мы решим, что с вами делать!

Она ушла, громко хлопнув дверью.

–  А чего вы мрачные-то такие?
– Емцов доел пирожок, принесенный из дома, облизал губы.
– Все путем! От Андалузии мы избавились. Может, она вообще от нас укатит! Девчонки поистерят и успокоятся.

Юрка кивал. Изучал размашистую запись красной ручкой в своем дневнике и не находил нужных слов, чтобы что-то возразить другу.

–  У тебя в рюкзаке должна лежать моя вчерашняя записка, - произнес он.
– Найди ее и прочитай с обратной стороны. И для тебя же будет лучше, если ты послушаешься и сделаешь так, как там говорится. Перепишешь ее десять раз. Может, тогда твоя бабка выздоровеет.

–  Да что за чушь вы все несете!
– взвыл Митька, но друзья были спокойны. Пережитых волнений им хватило для того, чтобы сейчас уже ни на что не отвлекаться.

Юрка закрыл дневник, переглянулся с молчаливым Мурановым.

–  Короче, видели мы эту Девочку. Она до тебя еще не добралась, потому что, используя твой дневник, только в школу и смогла прийти.

–  Может, хватит?
– Митька подтянул к себе рюкзак.
– Пошли. Мне еще в аптеку за лекарствами идти.

Пришедшая эсэмэска заставила Юрку вздрогнуть.

«Бегите!»

Юрка не успел поднять глаза от сообщения, как Емцов внезапно заорал.

Она стояла около доски и улыбалась. Маленькая, в длинном черном платье, с длинными черными волосами. Белое лицо. Широкая улыбка. Маленькие остренькие зубки сверкают из-под темных губ.

–  Тебе чего?
– крикнул Митька.

Девочка не шевелилась. Она просто смотрела. Смотрела внимательно, словно хотела всех их запомнить.

–  Классом ошиблась?
– Емцов все еще ничего не понимал.

–  Уходим!
– толкнул Юрка застывшего Влада. Тот, словно безвольная кукла, шагнул в проход.

–  Что… кто это?
– Сшибая стулья, Митька бросился следом.

–  Это бонус за исчезнувшую Андалузию.

Первым ахнул Муранов.

Девочка стояла около двери и исподлобья смотрела на них, отчего ее улыбка стала казаться уже каким-то звериным оскалом.

Шустрый Емцов метнулся к окну.

–  Вы что здесь устроили?!

Как наваждение - вместо Черной Девочки в дверях появилась Людмила Петровна. И взгляд ее был не намного добрее взгляда только что исчезнувшего призрака.

Митька сполз с подоконника, попытался закрыть уже распахнутое окно. Но что-то у него заело, он смахнул на пол горшок с геранью и выбрался из-за ряда парт.

–  Значит, сегодня к директору никто не идет. Предупреждаете родителей, и пусть они приходят завтра, когда смогут, до шести вечера, - «уронила» на них свой приговор химичка.
– И завтра же каждый в моем присутствии извиняется перед Василисой. Слышали? Каждый!

–  А чего я-то?
– Митька вскинул на плечо рюкзак. Грохнул за его спиной задетый рюкзаком стул.

–  Вот мы сейчас и узнаем - чего!

Людмила Петровна шагнула вперед, и за ней в класс вошла высокая красивая женщина.

Она была… она была другая. Привыкшие за много лет к невзрачным учителям, к замотанным на работе родителям, ребята сразу поняли, что вошедшая в класс женщина - из иного мира. У нее было невероятно свежее, отдохнувшее лицо, черные волнистые легкие волосы, темные глаза, непривычно ярко накрашенные губы. Голубое короткое легкое пальто, блестящие высокие сапоги. Спокойна и уверена в себе. И от этой ее уверенности окружающим становилось неловко. Словно они заранее чувствовали себя в чем-то перед ней провинившимися.

–  Вот, пожалуйста, мама Ани Леоновой. Пришла узнать, что вчера случилось в школе.

–  В каком смысле?
– прошептал Влад. Рюкзак из его руки выпал, звонко цокнув об пол всеми своими ребрами и заклепками.

–  В прямом, Муранов, в прямом! Забыл, что означает слово «мама»?

–  Но ведь у нее нет мамы.
– Влад попятился. Через два шага он уперся спиной в стол, надавил на него, желая сдвинуть, и парта тюкнулась в стену. Дальше дороги не было.

–  Почему же?
– с мягким акцентом произнесла женщина.
– У всех есть мамы.