– Так ведь, вашбродь, сам старшой наказал… – попытался повозражать матрос, приставленный к «карцеру».

– Открывай, говорю! – агрессивно продолжил старший артиллерист. – Перед старшим офицером я сам в ответе буду. Ну!..

– Так ведь бумага нужна… Меня ведь на пост ставили, ваше благородие, – много раз говорено, что даже сам государь меня с поста снять не может… Только командир, старшой или вахтенный начальник. Извиняйте на том, но дверь я не отопру.

– Дурак! – не выдержал Черкасов. – Это при обычном несении службы. А сейчас бой начинается. Открывай – некогда мне за бумажками к командиру и старшему офицеру бегать. А потом сам марш сдавать винтовку и шуруй по боевому расписанию. Быстро открывай!

Артур крыл себя всевозможными нецензурными словами из обоих известных ему языков: сам не понимал, зачем напился. Да и «напился» – это состояние было назвать нельзя – на ногах стоял, язык не заплетался. Что там будет с чуть менее поллитры молодому и здоровому организму…

Главное, что ведь и повода-то не было – просто захотелось. Захотелось обжечь пищевод хлебным вином и закусить чем-нибудь солененьким или жирным.

Договорился с баталером Лиепиньшем (почти земляк, но цену за водку и банку тушенки заломил в два раза большую, чем были во Владивостоке)…

Ну и огрел все это дело в одиночку, втихаря…

Все бы ничего, но старшой потом по пути попался и учуял. И в карцер определил моментально. Причем даже не ругался матерно: зло и спокойно, наградив комендора несколькими весьма нелицеприятными, но отнюдь не матерными эпитетами, сдал на руки старшему боцману, а тот уже сопроводил Вилката в карцер.

И потянулось время. Ой, как потянулось! Полная темнота и вообще никаких ориентиров: минута прошла? Полчаса? Час? Два?..

И воды не дали. А очень хотелось. Очень. Язык при каждой попытке сглотнуть слюну царапал глотку, как наждаком. И даже без всяких попыток сглатывать царапал. Да и слюны практически не было – рот иссушило, как в пустыне, в которой Артур, конечно, никогда не бывал, но некое представление о жизни в ней уже успел получить.

Но главной причиной «растрепанных чувств» комендора были даже не физические страдания: чертовски хотелось поквитаться с японцами за «Ослябю» в предстоящем бою.

Наводчик правого орудия носовой башни «Пересвета» уже успел проклясть свою пьянку и себя самого уже в стодвадцатый раз, когда дверь распахнулась:

– Выходи, чертова перечница!

Жмурясь от яркого света, Артур выбрался из своего узилища. Перед Вилкатом стоял сам старший артиллерист броненосца.

– А ну дыхни, гаденыш! – неласково бросил Черкасов. И тут же сморщился от «выхлопа», который не преминул направить в его сторону наводчик.

Хотя терпимо…

– Орудие наводить сможешь?

– Не извольте беспокоиться, ваше благородие! – встрепенулся Артур. – Все в лучшем виде сделаю! Только…

– Что еще?

– Воды бы…

– В башне попьешь. Марш по боевому расписанию!

Как начинать сражение? – адмирал Того колебался: это ведь не та ситуация, что была при Цусиме – если при встречных курсах начать разворачиваться ввиду противника, над которым практически не имеешь превосходства в скорости, то либо просто подставишь свой флагман под сосредоточенный артиллерийский удар всего вражеского отряда, либо сам окажешься в роли догоняющего и рискуешь получить тот самый «кроссинг Т», который так «сладок» для ставящего эту «палочку над буквой» и так опасен для того, кому ее ставят.

Или скоротечный бой на контркурсах, а потом догоняй противника несколько часов, в результате чего тебе сделают опять же «кроссинг»…

Но нужно решаться – эскадры сближались на двадцативосьмиузловой скорости. Огонь, как ни странно, первыми открыли крейсера Катаоки, причем достаточно результативно. Небывало результативно: нащупав дистанцию своими скорострелками, кто-то из них умудрился засадить свой почти тринадцатидюймовый снаряд в «Орла». Был отчетливо виден взрыв на русском броненосце и последовавший за этим пожар в его средней части.

– Пока на встречных, – решил японский адмирал, – а там развернемся…

– Японцы легли на контркурс, Роберт Николаевич, – махнул биноклем в сторону противника Шведе.

– Вижу. Какая дистанция?

– Пятьдесят кабельтовых до головного, – немедленно отозвался лейтенант Гирс, являвшийся теперь старшим артиллерийским офицером броненосца, – когда «Сикисима» выйдет на траверз, будет около сорока пяти.

– Тогда открывайте пристрелку. Пора уже поблагодарить япошат ответным подарком за ту дурынду, которой в нас залепили. Сторицей поблагодарить…

Буквально через минуту левая носовая шестидюймовая башня «Орла» загрохала выстрелами в направлении кораблей Того и Катаоки.

Пристрелка на встречном курсе – дело сложное, а уж стрельба на нем… Корабли разносит на встречных направлениях со скоростью железнодорожного экспресса, соответственно и расстояние меняется… Нет, если легли на параллельные курсы, тогда в основном проблема с наведением по горизонту, дистанция меняется не очень серьезно. Но все равно меняется. В общем, самый низкий процент попаданий при таком варианте ведения боя. Но не молчать же в ответ на стрельбу противника – получив данные после пристрелки, ответили всем отрядом.