– Радио от командующего, ваше благородие! – нарисовался в рубке посыльный со станции беспроволочного телеграфа.

– Вот не было печали! Нашли время… Давай! – протянул руку Соймонов.

– Что там? – повернулся лейтенант Тимирев.

– «Пересвету» возможно скорее вернуться к главным силам, – в полном обалдении прочитал Василий. – Что у них там такое произошло?

– Не могу знать, ваше благородие! – тут же рявкнул матрос, решив, что спрашивают его.

– Да понятно, что не можешь. Подожди! – старший офицер «Пересвета», отвлекшись от неумолимо надвигающегося очередного боя, схватил карандаш и слегка подрагивающими от волнения пальцами быстро написал ответ: «Веду бой. Прервать его не имею возможности». И отдал бумагу посыльному:

– Бегом к станции! Если будут новые телеграммы – немедленно сюда. Ясно?

– Так точно, вашбродь! – обозначил пожирание начальства глазами матрос и немедленно смылся выполнять приказ.

– Не горячитесь, Василий Михайлович? – снова подал голос Тимирев. – Все-таки прямой приказ…

– Владимир Сергеевич, а вы что предлагаете, сейчас, в данный момент, выйти из боя? – с удивлением посмотрел Соймонов на штурмана. – Русский броненосец отступит от полуживого японского крейсера?

– Я ничего не предлагаю, – спрятал глаза Тимирев, – я напоминаю о полученном приказе. Вполне конкретном. Хотя решать, конечно, вам.

– Я уже решил…

Слова командующего «Пересветом» лейтенанта прервала пальба шестидюймовых казематов правого борта, которые уже «почувствовали» накрытие цели и перешли на огонь по способности. Причем все разом.

Жахнула выстрелом и носовая башня.

– Перелет! – «вернулся» в реальность боевой рубки и Черкасов. – Все-таки придется этого Вилката вместо кавалерства отправить гальюны драить…

Однако уже второй выстрел из баковой утихомирил разгневанного лейтенанта – у самого форштевня «Хасидате» вырос здоровенный столб воды, выбросило огнем и дымом – явное попадание. Причем было видно, что попадание не «формальное», вражеский крейсер за пару минут здорово погрузился носом и стал зарываться в волны.

А средний калибр «Пересвета» в пять стволов продолжал курочить корпус японского крейсера. Двадцати минут хватило, чтобы ветеран флота страны Ямато задрал свои винты над волнами. И медленно, но верно заскользил в глубины Японского моря.

– Ну что, к крейсерам идем или к эскадре? – повернулся к командиру Тимирев, когда отгремело очередное «Ура!».

– Выполняем приказ, – ни секунды не сомневался Василий. – Только нужно отстучать Вирену, что больше тринадцати узлов дать не можем и в наличии… Василий Нилович, сколько десятидюймовых осталось?..

– Семнадцать, – не замедлил с ответом Черкасов, в последнее время считавший каждый выстрел главного калибра.

– Японцы отворачивают! – резануло криком сигнальщика.

Офицеры одновременно вскинули бинокли к глазам. Действительно, крейсера Уриу сделали поворот все вдруг и стали удаляться от линии, ведомой «Баяном». Вид у них был достаточно плачевный: горели все, а «Идзуми» имел еще и серьезный крен на правый борт.

– Не уйдут, – уверенно высказал свое мнение старший артиллерист «Пересвета», однако русские крейсера почему-то продолжали оставаться на прежнем курсе, не торопясь броситься в погоню.

– Вы что-нибудь понимаете, господа? – недоуменно посмотрел Черкасов на своих товарищей.

– Думаю, что ларчик просто открывался: Энквист получил тот же приказ, что и мы. Что-то там у наших броненосцев пошло не так…

Того Хейхатиро не без удовлетворения наблюдал за результатами начала сражения: после того как противники схватились всерьез. Боги наконец-то обратили свой взор на сынов страны Ямато – не прошло и получаса, как у борта русского флагмана встал громадный столб воды, из его утробы вырвался огонь, и «Орел» явно потерял управление – его понесло между боевыми кильватерами, и японский строй не преминул отстреляться по подранку полновесным батальным огнем. Русский броненосец едва-едва успел спрятаться за своей линией. А еще через несколько минут из строя вывалился «Пересвет». Такой удачи командующий Объединенным Флотом даже не ожидал. Правда, «Якумо» тоже получил повреждения, заставившие крейсер покинуть строй, но теперь соотношение сил более-менее уравновесилось: «Сикисима» и «Адзумо» против «Бородино» с «Победой» – вполне себе паритет…

Того не хотел думать о том, что его броненосец уже серьезно побит, а «Бородино» «свеж и бодр», что, кроме этих двух пар броненосных кораблей, в сражении принимают участие и другие, что «Орел» с «Пересветом» вполне могут вернуться в строй… Много еще о чем стоило подумать на перспективу, но адмирал сейчас жил и дышал конкретной сложившейся ситуацией. Пока весьма благоприятной. И в самом деле можно было надеяться на то, что у русских расстрелянные стволы, что их команды в полушоковом состоянии от выхода из строя двух броненосцев… На еще один «золотой снаряд» в конце концов.

Зря надеялся. На войне, в конце концов, все по-честному: если ты влепил противнику неимоверно «золотой снаряд» – жди ответного. А то и двух. Получилось – «трех»: сначала отходящий «Орел» всадил в корму «Сикисимы» двенадцатидюймовый гостинец, разрушивший напрочь рулевую машину. Затем «Бородино» отметился двумя попаданиями главного калибра. И если один из снарядов просто расчихвостил катер и смял пару вентиляторов, то от попадания второго отвалилась и скользнула ко дну броневая плита.

И это не учитывая шквала шестидюймовых попаданий… «Сикисиме» срочно потребовался выход из боя. Остальные корабли японской эскадры тоже находились в схожем состоянии.