Оливия опустила глаза.

— Могу себе представить. В первый раз я увидела твое имя в некрологе. О Келси там не упоминали.

— Я сама об этом попросила. В официальном некрологе, который подготовили в отделе, она упоминалась, но я попросила вычеркнуть оттуда ее имя. Я не хотела, чтобы кто-то связал их друг с другом.

— Разумно. Для твоей карьеры не очень-то хорошо иметь сестру в тюрьме.

Миа напряглась.

— Иметь сестру-полицейского не очень-то хорошо для ее жизни и здоровья. Не суди Келси, Оливия. Не сейчас, когда ты ее совсем не знаешь.

«Возможно, потом, если ты узнаешь все».

— Ладно. Когда я тебя увидела, у меня тоже был шок. У нас есть определенное… фамильное сходство.

— Я заметила, — сухо кивнула Миа. — Почему ты не подошла и не заговорила со мной?

— Я была так потрясена, что просто не знала, что делать. Ведь именно тебя я ненавидела всю жизнь. Именно у тебя был отец. У тебя был дом. Семья. А у нас с мамой не было ничего. Никого. И вдруг я увидела тебя в полицейской форме, и ты смотрела на меня. Ты оказалась так на меня похожа! После похорон я отправилась к тете Диди, вошла в Интернет и узнала о тебе все, что могла. — Она встала и проверила, не готова ли пицца. — Ты забыла включать духовку. — Она нетерпеливо нажала на кнопку.

— Я не тот человек, который разбирается в готовке.

Оливия повернулась. Теперь ее взгляд ничего не выражал.

— А какой ты человек?

— Ты ведь провела расследование, сестренка. Вот и скажи мне.

Она задумалась.

— Я всю неделю тебя изучала. Во-первых, ты — полицейский.

— И во-первых, и в-последних, — закончила Миа, и ее голос выражал не больше, чем взгляд Оливии.

— Но у тебя есть сострадание. Верность. Журналисты тебя ненавидят, а значит, ты, как минимум, что-то делаешь правильно. — Миа, не удержавшись, фыркнула, и губы Оливии дрогнули. — У тебя есть несколько близких друзей, ты чрезвычайно преданный человек. У тебя было несколько парней и один жених. Между прочим, очень горячий парень.

— Спасибо.

— Ты только что начала отношения с лейтенантом Соллидеем, и вы не хотите, чтобы об этом узнали. Но я думаю, что большинство уже знает.

Миа нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Это трудно не заметить. У тебя над головой висит большая неоновая вывеска «Он мне нравится. Руки прочь! Он мой». О, я наконец-то задела тебя. Ты покраснела. Между прочим, он тоже горячий парень.

Миа закатила глаза.

— Спасибо.

Оливия посерьезнела.

— Пожалуйста. — Она повернулась к холодильнику, открыла его, изумленно осмотрела и снова закрыла дверцу. — Я одновременно восхищена и обижена, и мне даже завидно. — Она снова повернулась к Мии и посмотрела ей в глаза. — Достаточно честно для тебя, старшая сестра?

Миа кивнула.

— Ага. Но я не уверена, что тебе понравится, когда я отвечу тем же.

Оливия вздохнула.

— Ладно.

— Твой отец не тот человек, каким ты его себе нарисовала.

Ее глаза сверкнули.

— Никто не идеален.

— Конечно, но Бобби Митчелл находился в крайней левой точке кривой нормального распределения. Он слишком много пил. И он бил своих детей.

Оливия недобро прищурилась.

— Нет.

— Да. Знаешь, о чем я подумала, когда увидела тебя сегодня вечером? Что я одновременно восхищена и обижена, и мне даже завидно. Может, у тебя и не было ничего, но «ничего» куда лучше, чем то, что нам пришлось терпеть в его доме.

— Как ничто может быть лучше, чем что-то? — горько спросила Оливия.

— На мне все заживает как на собаке, и мне очень повезло, потому что кулаки у Бобби были большие и он частенько пускал их в ход. Кстати, меня он бил редко. Чаще доставалось Келси. Швы, и переломанные кости, и ложь всем докторам в городе. Вот это правда.

В глазах Оливии плескался ужас.

— Это…

— Ужасно? Невероятно? Неслыханно?

— Да. Он не мог…

— Быть таким злым? Я лгу?

Оливия покачала головой.

— Я не это имела в виду. Возможно, Келси была трудным ребенком. Возможно…

Миа вскочила.

— Возможно, она заслуживалаэтого?

Оливия вздернула подбородок.

— Она в тюрьме, Миа. Она созналась.

— Да, в тюрьме. Да, созналась. Она убежала из дому, когда ей было шестнадцать лет. Спуталась с плохими людьми. Она не была белой и пушистой, но и не была такой, как они.

— Но она сделала то, что сделала. Послушай, она твоя сестра и все такое. Естественно, ты ей сочувствуешь.

У Мии перехватило горло, на глаза навернулись слезы.

— Ты не знаешь, что я чувствую!

— Ты ведь достаточно долго работаешь в полиции, чтобы понимать: люди делают выбор. Она хотела сбежать. И то, что отец ее избивал, не может служить оправданием тому, что она наставила на продавца пистолет, а в то время ее парень убивал двух человек. Погибли отец и его маленький сын, и Келси несет за это ответственность. Даже ты не сможешь оправдать ее.

Кровь застучала в висках Мии. Да, сестренка и правда читала газеты, даже очень старые.