Собрание сочинения в четырех томах. Том третий. Избранные переводы
вернуться

Маршак Самуил Яковлевич
Шрифт:

* * *

Что делать девчонке? Как быть мне, девчонке? Как жить мне, девчонке, с моим муженьком? За шиллинги, пенни загублена Дженни, Обвенчана Дженни с глухим стариком. Ворчлив он и болен, всегда недоволен. В груди его холод, в руках его лед. Кряхтит он, бормочет, уснуть он не хочет. Как тяжко пробыть с ним всю ночь напролет! Брюзжит он и злится, знакомых боится, Друзей сторонится — такой нелюдим! Ко всем он ревнует жену молодую. В худую минуту я встретилась с ним. Спасибо, на свете есть тетушка Кэтти, — Она мне дала драгоценный совет. Во всем старикану перечить я стану, Пока он не лопнет на старости лет!

* * *

Наш Вилли пива наварил И нас двоих позвал на пир. Таких счастливых молодцов Еще не знал крещеный мир! Никто не пьян, никто не пьян, А так, под мухою, чуть-чуть. Пусть день встает, петух поет, А мы не прочь еще хлебнуть! Три молодца, мы дружно пьем. Один бочонок — трое нас. Не раз встречались мы втроем И встретимся еще не раз. Что это — старая луна Мигает нам из-за ветвей? Она плывет, домой зовет… Нет, подождать придется ей! Последний, тот из нас, друзья, Кто первым ступит за порог. А первый тот, кого струя Из нас последним свалит с ног!

* * *

Со скрипкой чорт пустился в пляс И в ад умчал акцизного, И все кричали: — В добрый час! Он не вернется сызнова! Мы варим пива лучший сорт И пьем, справляя тризну. Спасибо, чорт, любезный чорт,— К нам не придет акцизный! Есть пляски разные у нас В горах моей отчизны, Но лучший пляс, чертовский пляс Сплясал в аду акцизный!

Ода к зубной боли

Ты, завладев моей скулой, Пронзаешь десны мне иглой, Сверлишь сверлом, пилишь пилой Без остановки. Мечусь, истерзанный и злой, Как в мышеловке. Так много видим мы забот, Когда нас лихорадка бьет, Когда подагра нас грызет Иль резь в желудке. А эта боль — предмет острот И праздной шутки! Бешусь я, исходя слюной, Ломаю стулья, как шальной, Когда соседи надо мной В углу хохочут. Пускай их бесы бороной В аду щекочут! Всегда жила со мной беда — Неурожай, недуг, нужда, Позор неправого суда, Долги, убытки… Но не терпел я никогда Подобной пытки! И я уверен, что в аду, Куда по высшему суду Я непременно попаду (В том нет сомнений!), Ты будешь первою в ряду Моих мучений. О дух раздора и войны, Что носит имя сатаны И был низвергнут с вышины За своеволье, Казни врагов моей страны Зубною болью!

Песня

Растет камыш среди реки, Он зелен, прям и тонок. Я в жизни лучшие деньки Провел среди девчонок. Часы заботу нам несут, Мелькая в быстрой гонке. А счастья несколько минут Приносят нам девчонки. Богатство, слава и почет Волнуют наши страсти. Но даже тот, кто их найдет, Найдет в них мало счастья. Мне дай свободный вечерок Да крепкие объятья — И тяжкий груз мирских тревог Готов к чертям послать я. Пускай я буду осужден Судьей в ослиной коже, Но старый, мудрый Соломон Любил девчонок тоже. Сперва мужской был создан пол. Потом, окончив школу, Творец вселенной перешел К прекраснейшему полу!

Пастух

Брела я вечером пешком И повстречалась с пареньком. Меня укутал он платком, Назвал своею милой. Гнал он коз Под откос. Где лиловый вереск рос, Где ручей прохладу нес, — Стадо гнал мой милый. — Пойдем по берегу со мной. Там листья шепчутся с волной. В шатер орешника сквозной Луна глядит украдкой. — Благодарю за твой привет, Но у меня охоты нет Платить слезами долгих лет За этот вечер краткий! — Нет, будешь ты ходить в шелках, В нарядных, легких башмачках. Тебя я буду на руках Носить, когда устанешь. — Ну, если так, тогда пойдем С тобой по берегу вдвоем, И я надеюсь, что потом Меня ты не обманешь. Но он ответил мне: — Пока Растет трава, течет река И ветер гонит облака, Моей ты будешь милой! Гнал он коз Под откос. Где лиловый вереск рос, Где ручей прохладу нес, — Стадо гнал мой милый.

Элегия на смерть Пэг Никольсон, лошади священника

Ты славной клячею была, И вот узнал я с грустью, Что по реке ты поплыла И доплыла до устья. Кобылой доброй ты слыла, Когда была моложе. А нынче к морю уплыла, Оставив людям кожу. Ты от хозяина-попа Не слышала «спасибо». Стара ты стала и слепа И угодила к рыбам. Давно, покорная судьбе, Лишилась ты здоровья, Как все, кто возит на себе Духовное сословье!

Насекомому, которое поэт увидел на шляпе нарядной дамы во время церковной службы

Куда ты, низкое созданье? Как ты проникло в это зданье? Ты водишься под грубой тканью, А высший свет — Тебе не место: пропитанья Тебе здесь нет. Средь шелка, бархата и газа Ты не укроешься от глаза. Несдобровать тебе, пролаза! Беги туда, Где голод, ходод и зараза Царят всегда. Иди знакомою дорогой В жилища братии убогой, Где вас, кусающихся, много, Где борона Из гладкой кости или рога Вам не страшна. А ежели тебе угодно Бродить по шляпе благородной, — Тебе бы спрятаться, негодной, В шелка, в цветы. Но нет, на купол шляпки модной Залезла ты! На всех вокруг ты смотришь смело, — Как будто ты — крыжовник спелый, Уже слегка порозовелый. Как жаль, что нет Здесь порошка, чтоб околела Ты в цвете лет. И пусть не встряхивает дама Головкой гордой и упрямой. О, как должна она от срама Потупить взгляд, Узнав, что прихожане храма За ней следят. Ах, если б у себя могли мы Увидеть все, что ближним зримо, Что видит взор идущих мимо Со стороны, — О, как мы стали бы терпимы И как скромны!