Собрание сочинения в четырех томах. Том третий. Избранные переводы
вернуться

Маршак Самуил Яковлевич
Шрифт:
Шарахнулась кошка к стене с перепугу, Цепная собака метнулась за ней. И мыши в подполье сказали друг другу: — Они из конюшни уводят коней! На полках стаканы зазвякали звонко. Откликнулись грозным бряцаньем ножи. От страха на голову стала солонка. Тарелки внизу зазвенели: — Держи! В дверях сковородка столкнулась с лоханью, И чайник со свистом понесся вослед За чашкой и блюдцем смотреть состязанье Щипцов для орехов — щипцов для конфет. И вот по дороге спокойно и смело, Со щелканьем четким промчались верхом Щипцы для орехов на лошади белой, Щипцы для конфет на коне вороном. Промчались по улице в облаке пыли, Потом — через площадь, потом — через сад… И только одно по пути говорили: «Прощайте! Мы вряд ли вернемся назад!» И долго еще отдаленное эхо До нас доносило последний привет Веселых и звонких щипцов для орехов, Блестящих и тонких щипцов для конфет.

ИЗ ЛЬЮИСА КЭРРОЛЛА

Баллада о старом Вильяме [3]

— Папа Вильям, — сказал любопытный малыш, — Голова твоя белого цвета. Между тем ты всегда вверх ногами стоишь. Как ты думаешь, правильно это? — В ранней юности, — старец промолвил в ответ, — Я боялся раскинуть мозгами, Но, узнав, что мозгов в голове моей нет, Преспокойно стою вверх ногами. — Ты старик, — продолжал любопытный юнец, — Этот факт я отметил вначале. Почему ж ты так ловко проделал, отец, Троекратное сальто-мортале? — В ранней юности, — сыну ответил старик, — Натирался я мазью особой. На два шиллинга банка — один золотник, Вот, не купишь ли банку на пробу? — Ты немолод, — сказал любознательный сын, — Сотню лет ты без малого прожил. Между тем двух гусей за обедом один Ты от клюва до лап уничтожил. — В ранней юности мышцы своих челюстей Я развил изучением права, И так часто я спорил с женою своей, Что жевать научился на славу! — Мой отец, ты простишь ли меня, несмотря На неловкость такого вопроса: Как сумел удержать ты живого угря В равновесье на кончике носа? — Нет, довольно! — сказал возмущенный отец. — Есть границы любому терпенью. Если новый вопрос ты задашь, наконец, Сосчитаешь ступень за ступенью!

3

Это стихотворение взято из книги Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес».

ИЗ А. МИЛНА

Баллада о королевском бутерброде

Король — Его величество Просил ее величество, Чтобы ее величество Спросила у молочницы: Нельзя ль доставить масла На завтрак королю. Придворная молочница Сказала: — Разумеется: Схожу, Скажу Корове Покуда я не сплю! Придворная молочница Пошла к своей корове И говорит корове, Лежащей на полу: — Велели их величество Известное количество Отборнейшего масла Доставить к их столу! Ленивая корова Ответила спросонья: — Скажите их величествам, Что нынче очень многие Двуногие, безрогие Предпочитают мармелад, А также пастилу! Придворная молочница Сказала: — Вы подумайте! — И тут же королеве Представила доклад. — Сто раз прошу прощенья За это предложение, Но если вы намажете На тонкий ломтик хлеба Фруктовый мармелад, — Король, его величество, Наверно, будет рад! Тотчас же королева Пошла к его величеству И, будто между прочим, Сказала невпопад: — Ах да, мой друг, по поводу Обещанного масла… Хотите ли попробовать На завтрак мармелад? Король ответил: — Глупости! — Король сказал: — О, боже мой! — Король вздохнул: — О, господи! — И снова лег в кровать. — Еще никто, — сказал он, — Никто меня на свете Не называл капризным. Просил я только масла На завтрак мне подать! На это королева Сказала: — Ну конечно! — И тут же приказала Молочницу позвать. Придворная молочница Сказала: — Ну, конечно! — И тут же побежала В коровий хлев опять. Придворная корова Спросила: — В чем же дело? Я ничего дурного Сказать вам не хотела. Возьмите простокваши, И молока для каши, И сливочного масла Могу вам тоже дать! Придворная молочница Сказала: — Благодарствуйте! — И масло на подносе Послала королю. Король воскликнул: — Масло! Отличнейшее масло! Прекраснейшее масло! Я так его люблю! — Никто, никто, — сказал он И вылез из кровати, — Никто, никто, — сказал он, Спускаясь вниз в халате, — Никто, никто, — сказал он, Намылив руки мылом, — Никто, никто, — сказал он, Съезжая по перилам, — Никто не скажет, будто я Тиран и сумасброд, За то, что к чаю я люблю Хороший бутерброд!

ИЗ КНИГИ ЭПИГРАММ

Эпиграммы Роберта Бернса

К портрету духовного лица

Нет, у него не лживый взгляд, Его глаза не лгут… Они правдиво говорят, Что их владелец — плут.

При посещении богатой усадьбы

Наш лорд показывает всем Прекрасные владенья. Так евнух знает свой гарем, Не зная наслажденья.

Поклоннику знати

У него — герцогиня знакомая, Пообедал он с графом на днях… Но осталось собой насекомое, Побывав в королевских кудрях.

Надпись на могиле школьного педанта

В кромешный ад сегодня взят Тот, кто учил детей. Он может там из чертенят Воспитывать чертей.

О черепе тупицы

Господь во всем, конечно, прав, Но кажется непостижимым, — Зачем он создал прочный шкаф С таким убогим содержимым!

Прижизненная эпитафия издателю

Здесь Джон покоится в тиши. Конечно, только тело… Но, говорят, оно души И прежде не имело!

Переводчику Марциала

О ты, кого поэзия изгнала, Кто в нашей прозе места не нашел, — Ты слышишь крик поэта Марциала: «Разбой! Грабеж! Меня он перевел!..»

Надпись на могиле эсквайра, который был у жены под башмаком

Сто дней Адама все напасти Происходили от жены. Та, у кого ты был во власти, Была во власти сатаны.

Эпитафия сельскому волоките

Рыдайте, добрые мужья, На этой скорбной тризне. Сосед покойный, слышал я, Вам помогал при жизни. Пусть школьников шумливый рой Могилы не тревожит… Тот, кто лежит в земле сырой, Был им отцом, быть может!

Ярлычок на карету знатной дамы

Как твоя госпожа, ты трещишь, дребезжа, Обгоняя возки, таратайки, Но слетишь под откос, если оси колес Ненадежны, как сердце хозяйки!