— Скажите, вы всегда хотели заниматься этим? Юридической практикой.

— Я поняла, что хочу этого, когда мне было двенадцать.

— Звучит так, словно вы точно помните миг, когда это случилось.

— Помню. Это случилось, когда я увидела Пола Ньюмена в «Вердикте».

Я рассмеялся:

— Как странно. А я хотел стать психотерапевтом с тех пор, как увидел в «Обыкновенных людях» Джадда Гирша.

— Ух ты, — сказала Терри. — Двое впечатлительных подростков позволяют Голливуду навязывать им их будущее.

— И что на самом деле удивительно — мы оба его послушались.

— Вы — быть может. А мне еще предстоит пройти этот путь.

— О чем вы?

— Мой план состоял в том, чтобы защищать бедняков, — ответила она.

— И что же с вашим планом случилось?

— Да ничего. Он по-прежнему при мне, правда, в пересмотренном виде. Как мне ни хочется заниматься «законом для бедных», я понимаю, жить, как живут люди, которых я собираюсь представлять, у меня нет ни малейшего желания. Поэтому вот уже десять лет занимаюсь «законом для богатых». Которые с удовольствием оплачивают мои счета.

— Весьма впечатляюще.

— Да чего уж там. Своего я так и не добилась.

— Еще добьетесь.

Терри одарила меня признательным взглядом. В глазах ее читалась самая искренняя благодарность. В тот миг мы с ней не были адвокатом и клиентом. Что создавало определенную неловкость. Поскольку оба мы знали — именно адвокатом и клиентом мы и являемся.

Я приехал домой и лег в ту ночь, ничего на сон грядущий не выпив. Ровным счетом одиннадцать дней. Наутро, в семь сорок пять, у меня зазвонил телефон.

— Алло?

— Дэвид, это Терри.

В голосе ее различалась тревога.

— Что-то случилось?

— Точно не знаю, — ответила она. — Пять минут назад мне позвонил судья Ломакс. Он хочет, чтобы все мы, обвинение и защита, к девяти тридцати пришли в его кабинет. И он особенно просил привести с собой вас.

— Как по-вашему, что это значит?

— Не знаю, что и сказать. Я звонила Виктору, он об этом тоже ни малейшего представления не имеет. Единственное, что сказал Ломакс: «Произошло нечто весьма необычное».

Кабинет судьи. Ровно девять тридцать. Все в сборе. С Терри и Виктором я встретился в вестибюле. Виктор, который всегда следил за собой, сегодня постарался довести себя до полного совершенства. Что касается Терри, то и она удивила меня тем, что явно провела перед зеркалом несколько лишних минут. Ее волосы, обычно спадавшие вниз, были теперь зачесаны назад и аккуратно заколоты.

Чем же я мог оправдать свой вид?

— Вы забыли застегнуть пуговицу, — сразу сказала мне Терри.

Я глянул вниз — точно, рубашка под галстуком съехала в сторону. Я привел ее в порядок.

— Вот, — сказала Терри. — Так-то лучше.

Я кивнул. После чего немедля расправил плечи и выпрямился. Она улыбнулась.

— Так чего же, по-вашему, нам следует ожидать? — спросил я.

— Даже представить себе не могу, — ответила Терри.

Виктор взглянул на часы:

— Самое время выяснить.

Они повернулись и зашагали по вестибюлю. Я тащился сзади. Дверь кабинета Ломакса была открыта, и мы вошли. Ломакс отсутствовал, однако в кабинете уже сидели, ожидая его, Хеммерсон с парой своих помощников — мужчиной и женщиной.

— Привет, Гленн, — сказал Виктор.

— С добрым утром, Виктор. С добрым утром, Терри.

Меня Хеммерсон удостоил лишь коротким кивком. Я присел на диван, стоявший сбоку от письменного стола Ломакса.

Судья Ломакс вошел в кабинет. В одной руке он держал чашку кофе, в другой — зловещего вида красную папку. Усевшись за заваленный бумагами стол, он принялся расчищать на нем место для папки.

— Все здесь? — спросил он, не поднимая головы и перебирая бумаги.

— Да, — ответил Хеммерсон.

— Да, — подтвердила Терри.

Ломакс поднял глаза. Взгляд его искал кого-то; впрочем, кого именно, стало ясно сразу — обвиняемого. Когда он посмотрел на меня, я попытался понять что-нибудь по его лицу, однако старик сохранял выражение опытного игрока в покер.

Нажав на телефоне кнопку, Ломакс склонился к микрофону:

— Юнис, будьте добры, зайдите ко мне.