– Нашлась? Как?

– Ну да! На ней гражданин сидел. В Покотиловке сошел. Спит сейчас бабушка, улыбается.

– Товарищи! А тёща у гражданина нашлась. Радовался он, выходит, преждевременно.

– Стёпа! Кажется, Мерефа! Слезай! Назад, гляди же, вместе!

Воздух, вода, солнце

Граждане!

Неужели до сих пор вы так и не сняли дачу? Ай-я-яй!

Что ж вы спите? Чего ж вы зеваете да спину чешете?

Уже ж апрель. Не за горой и май.

Разве ж вас не тревожит наша физкультурная эпоха? Разве вас не касается лозунг «Воздух, вода, солнце»?

Неужели вы не хотите в полчетвёртого послать к чёртовой маме город с его громадными домами, трамваями, мостовыми, грязью, духотою и, вконец вымотавшись, – 20 минут в очереди на трамвай, 10 минут в трамвае, 20 минут у железнодорожной кассы и икс минут в поезде, – драпануть куда-нибудь в Зелёный Гай, или в Люботин, или в Высокий, или в Карачёвку?

Туда, на воздух, на солнце, на воду!

А там, в Люботине или Карачёвке, отведав зелёного борща и телячьей колбасы, которую вы предусмотрительно купили в душном Харькове, вклиниться в очередь к пруду или к Уде, чтобы искупаться, потому как без купания вы не выполните лозунг «Bcе на воздух, на солнце и в воду!!»

Граждане! Да неужели вы до сей поры не нашли себе дачу!?

Не поверю, ей-бо, не поверю.

Я не допускаю мысли, чтоб вы не променяли невозможный харьковский воздух на здоровый, лёгкий, пользовитый и приятный воздух той же Покотиловки, где того воздуха сколько угодно и без очереди, где тот воздух настырно лезет в вашу комнату и через двери, и через потолочные щели, и в побитые футболистами окна лезет вместе с лучами солнца, с пеньем пташек и «матом» туземцев и пришельцев!

Простите меня – не поверю!

А солнце? Солнце! Граждане! Что делает с нами солнце! Этот маг, этот волшебник!

Ах!! Лицо ваше набирает субтропического цвету, вы чувствуете, как постепенно, раз за разом после солнечных ванн, ваши мускулы каменеют, становятся стальными, как на вашей спине, шее, животе и «протчих» местах облазит кусками кожа, и вы вынуждены мазать себя вазелином или смальцем, иначе заснёте лишь на рассвете, опоздаете на поезд, не успеете вовремя в должность, будете оштрафованы, предупреждены и т. д., и т. п.

Товарищи! Ужель вас не манит роскошный тихий, тёплый майский вечер, когда вы под ручку с соседской Светланой Титовной гуляете у вонючего пруда и весь дрожите от счастья, и оттого, чтоб вас не накрыла ваша половина Клара Сидоровна, и оттого, что вас немилосердно кусают лютые люботинские или песочинские комары Anopheles naemozlivica.

А ночь! Ночь! Если бы я был Н. В. Гоголем, я б обязательно сказал: «Божественная ночь!! Очаровательная ночь!!!»

Тихо…Ти-и-хо… Нежной прохладой дышит уснувший пруд, месяц из-за деревьев подсматривает, как вы прощаетесь со Светланой Титовной, и вам кажется, что месяц завидует… Попрощавшись, вы идёте домой, танцуя, будто вам двадцать, и в мыслях у вас: «Завтра она будет моей!..»

В комнате у вас темно… Вы зажигаете свечку… Ваша Кларочка спит, натянув па голову две подушки от комаров… Вам хочется есть… Вы крадучись лезете к шкафу… Пустой… Вы к кошёлке – пустая… Удивлённо начинаете осматриваться…

Какой диалог завяжется между вами и Кларочкой – я не знаю. Это зависит от вашей сдержанности и ценности украденных вещей…

Ах, ночь!.. Ах, дача!!

………………………………………………………

Граждане! Да неужели вы так-таки и не нашли ещё себе дачу? Уже ж апрель. На носу май… Поторапливайтесь. В воскресенье немедля на поезд и ищите. И делайте это как можно быстрей, а то я три воскресенья подряд ездил искал дачу на всех околицах Харькова в радиусе шестидесяти вёрст и… не нашёл. Все заняты.

Так чтоб и с вами не приключилась такая история.

Поторапливайтесь!

Стихия

На работе мне не дают проходу. Только и разговоров, как это я, советский человек, и никогда не был на море.

Все были. И Розалия Абрамовна (негр.) и Петро Панасович (двенадцатый разряд плюс 25% нагрузки), и Костя Гронек (альфонс), и Ада Гад (главный клиент ТЭЖЭ[9]) и много таких же работников и честных служащих – все были на море, купались, пеклись на солнце, дышали морским воздухом, наживали килограммы, а я нет.

Наконец, мне стало стыдно, я не выдержал и поехал на море.

Поразило меня море сильно.

Да оно и не диво.

Всё ж таки – стихия.

А со стихиями мне во время революции (и при царском гнёте) встречаться не доводилось, как-то выкручивался.

И вот, встретивши первый раз в жизни стихию, хотя и мокрую, без впечатлений невозможно.

Что ж на море впечатляет?

Всё!!

Ах!

Море!!

Это, значит, такая большая речка, у которой лишь один берег.