Я – слуга народный!

Я горд этим, я счастлив этим!»

Какие отношения были между братьями? Как Вишня смотрел на Василя Чечвянского?

По словам Ю. Мартича, Остап Вишня не только любил его как брата, но и высоко ценил как соратника по жанру.

– У моего Василя только один глаз, – говорил он. – Но видит он тем глазом остро.

За короткую творческую жизнь Василь Чечвянский выпустил семнадцать книг. Его книги тоже были наказаны. Долгие годы они отбывали свою Колыму в библиотечных спецхранах. Для перевода страшно мне было брать в руки книгу с чёрным туполобым квадратным спецхрановским штампиком. И ещё страшней сознавать, что её более полувека никто не открывал: поверху листы не разрезаны.

Репрессированный сам за четыре года до рождения, а после, через 62 года, реабилитированный, сперва я перевёл непроходного Василя Михайловича для себя. А отпустя четверть века всё-таки издал свои переводы «колумба украинского юмора и сатиры» Чечвянского в «Библиотеке „Огонька“» №27 за 1990 год. Спасибо, поддержал Виталий Коротич, который в то время был главным редактором журнала «Огонёк».

Приятно сознавать, что я выхватил из небытия репрессированного и лишь посмертно реабилитированного Василя Чечвянского, этого украинского Зощенко, и первым подал его русскому читателю.

Анатолий Санжаровский

Василь чечвянский

О себе

Василь Чечвянский – псевдоним.

Как и большинство революционно настроенных граждан нашей революционной Отчизны родился я до Революции на хуторе Чечва на Полтавщине.

Мне сейчас 45 лет.

По происхождению селянин.

Отец был селянином.

Я – сын селянина.

Мои дети – внуки селянина.

Когда я работаю, а дети мне мешают, я кричу:

– Селянс![1]

Дети моментально утихомириваются.

Как видите, в воспитании нашей смены я применяю селянские принципы.

Конечно, это нетерпимая однобокость.

Конечно, предпочтительней прибегнуть к комбинированным средствам, то есть рабоче-крестьянским.

Тем паче, очень люблю всё, что рабоче-крестьянское: рабоче-крестьянскую власть, рабоче-крестьянскую инспекцию. Я б любил и рабсельтеатры, но это очень трудно. Их нет, их только создают.

Кроме того я люблю современность.

Я просто влюблён в нюю.

С привычками проклятого прошлого покончил давно и бесповоротно.

Уверяю, когда у меня бывают гости, я никогда не скажу:

– Давайте пить чай.

А скажу:

– Есть предложение пить чай. Кто за – прошу поднять руку.

Если на улице кто дебоширит, я ни за что не скажу:

– Эй, вы там! Ну-ка! Без хулиганства!

Нет. Я скажу только так:

– Товарищи! Будьте в конце концов сознательны. Мы накануне построения бесклассового общества, а вы нарушаете тишину и покой, мешаете нормальному уличному движению в то время, когда пролетариат напрягает, а буржуазия заостряет.

Я не умываюсь, а «пользуюсь коммунальными услугами».

Черновик моего перевода рассказа В. Чечвянского «О себе»

Я не договариваюсь с женой, когда и что есть, а «согласовываю с домохозяйкой проблему питания».

Ловлю рыбу на Донце не просто на червяка, а «пребываючи в тарифном отпуске».

Вообще от меня несёт современностью.

Когда мой сын приходит из школы, я не спрошу его, как спрашивал меня мой несовременный отец:

– Что, снова батюшка по закону божьему коляку водрузили? Иди-ка сюда, сукин сын, дай-ка я тебе космы повытрясу!

А спрошу:

Шарж А.Арутюнянца.

– Ну-ка рапортуй об очередном достижении. Зад[2] или незад?[3] Снова незад заработал? Иди-ка сюда, дезорганизатор, я тебе покажу, как без зада домой приходить!

Как видите, в личной жизни я вполне современный человек.

И в общественной.

Когда я прихожу на почту или в страхкассу и вижу, что у нужного мне окошка очередь, я непременно скажу:

– Кто последний? Я за вами.

А потом уж спокойно выслушаю, как мне из окошка говорят прекрасным украинским языком:

– Не видите разве – перерыв! Не мешайте перерываться, гражданин!

Теперь относительно моей литературной работы.

Но не лучше ли, если о ней будут говорить читатели, критика, рецензенты?

Самому как-то неудобно.

А главное, боязно: ещё какой-нибудь уклон у себя найдёшь.

А со стороны видней.

Какой, например, в произведениях Чечвянского юмор: утробный, животный, беззубый, острый? Национальный ли по форме и пролетарский по содержанию? А? Мне тогда будет виднее, как перестраиваться, стоит ли пускаться на поиски реализма, или, может, не надо уже искать реализм, может, он уже найден…