Я торжествовал, причем вдвойне, потому что, несмотря на предложение Алекса написать заметку для «Дейли мейл», которая, как он особо подчеркнул Ксениак, имеет более высокий тираж, чем «Телеграф», ему так и не удалось получить приглашение. И хотя Ксениак не отрицала, что в последнюю минуту обстоятельства могут измениться, все же посоветовала ему не возлагать на это слишком большие надежды, поскольку «это очень и очень маловероятно». Стоит ли говорить, что все выходные я только и делал, что изводил его этим. На каждый телефонный звонок я говорил ему: «Тебе лучше ответить, это может быть Ксениак». Когда наступил понедельник, а она так и не позвонила, Алекс был готов лезть на стену из-за неопределенности.

Беда обрушилась на меня как гром среди ясного неба. Вернувшись в номер после затянувшегося обеда с Алексом, во время которого мы изрядно набрались, я заметил ехидно помигивающий огонек автоответчика. Пока меня не было, позвонила Ксениак и оставила сообщение: «Мне очень жаль, но я вынуждена сообщить, что сегодня вечером у нас нет возможности вас принять. К сожалению, ресторан не может вместить всех желающих. Глава департамента по пожарной безопасности Лос-Анджелеса объявил, что на приеме могут присутствовать не более 300 человек. Мне очень жаль».

Закипая от возмущения, я бросился к номеру Алекса, но увидел… скалящегося и пританцовывающего идиота. Ксениак позвонила и ему и сказала, что он может попасть на прием при условии, что прибудет к ресторану не ранее 23.30. Гаденыш занял мое место.

Я был раздавлен. До этой минуты я лишь намеренно преувеличивал заинтересованность в предстоящем мероприятии, чтобы подразнить Алекса. Он, как и большинство людей нашего круга, считал глупым волноваться от перспективы побыть в обществе знаменитостей. «Кому охота потратить столько сил ради того, чтобы пообщаться с Майклом Кейном?» — ворчал он, когда, казалось, уже нет надежды попасть на прием. Среди моих друзей и знакомых сказать, что тебе нравится кто-то из кинозвезд, равносильно признанию в симпатиях к королевской семье — просто не принято. В их глазах знаменитости были всего лишь послушными марионетками в руках всесильных медиамагнатов, поэтому не к лицу таким серьезным людям, как они, приходить от них в неописуемый восторг.

Но на самом деле Алекс так же стойко противостоял обаянию кинозвезд, как и 14-летняя школьница. Я знал, что пренебрежение, демонстрируемое друзьями, — показное. Они могли сколько угодно разоряться о том, что им плевать на известных людей, но окажись они с ними в одной комнате, словно покорные рабы будут готовы пасть к их ногам. Они, как и все, преклонялись перед известностью и славой, но стыдились в этом признаться. Потому я взял за правило разыгрывать перед друзьями излишне преувеличенную одержимость мегазвездами, чтобы показать, насколько неубедительным со стороны выглядит их притворство. Мне нравилось их шокировать, говоря, что, если Сильвестр Сталлоне почтит меня своим присутствием, я упаду перед ним на колени и попрошу разрешения сделать ему минет. Хотя не думаю, что звезда «Рэмбо» произведет на меня столь сногсшибательный эффект.

Но сейчас, когда меня вычеркнули из списка гостей, я начал потихоньку закипать. Отчасти это естественная реакция — я хотел то, чего не мог иметь, да еще это выхвачено прямо у меня из-под носа и отдано Алексу… Кроме того, сотрудники «Вэнити фэр» не зря получали свои деньги: прием стал главной интригой вечера, и атмосфера таинственности, которую они создали вокруг него, лишь сильнее подстегивала мое желание туда попасть. Если все вокруг так стремились оказаться в числе приглашенных, то кто я такой, чтобы добровольно от этого отказаться? А учитывая, сколько сил я на это потратил, перспектива пообщаться с Майклом Кейном теперь казалась мне весьма заманчивой. И на свете не было силы, которая смогла бы заставить меня отступить, особенно после того, как я был исключен из списка в самый последний момент.

Так или иначе я попаду на бал.

Ровно в 23.30, поправив в последний раз бабочку и придав себе как можно более уверенный вид, я начал пробираться сквозь полицейское оцепление, пока не оказался лицом к лицу с «железной леди». По обе стороны от нее возвышалась парочка здоровенных вышибал.

— Чем я могу вам помочь? — спросила она, окинув меня таким взглядом, словно я бездомный бродяга, только что выбравшийся из щели в тротуаре.

— Алекс де Силва из «Дейли мейл», — ответил я. — Мое имя есть в списке гостей.

Проигнорировав мою протянутую руку, она неохотно начала просматривать список. Даже не попыталась скрыть своего скептицизма на мой счет, считая невозможным, чтобы какой-то лысеющий англичанин-репортеришка во взятом напрокат смокинге мог быть допущен к небожителям Олимпа.

— Вас нет в моем списке, — объявила она. — Прошу отойти, чтобы не мешать остальным гостям.

Я услышал, как из толпы за моей спиной раздались смешки. Для зевак это было также частью сегодняшней развлекательной программы — стать свидетелями, как какого-нибудь нахального выскочку вроде меня поставят на место.

— Уверен, это ошибка, — пробормотал я. — Только сегодня днем мне позвонила Бет Ксениак и сказала, что я могу прийти.

— Послушайте, если бы Бет сказала, что вы можете прийти, ваше имя было бы в списке, но его там нет. Поэтому вы должны уйти.

Теперь из толпы в мой адрес стали раздаваться язвительные замечания и улюлюканья. Не секрет, что чем безграничнее благоговение перед звездами, тем враждебнее люди настроены по отношению к тем, кого считают выскочками и зеваками, стремящимися занять не принадлежащее им место. Я был простым смертным. Я не принадлежал к миру по ту сторону бархатного каната. Я принадлежал к среде толпы и должен был находиться вместе с ней по другую сторону полицейского оцепления.