Но всего одним ударом английского топора, точнее — двумя ударами, эта французская мечта была разбита. Франция потеряла потенциальную колонию, а все из-за упрямого нежелания стать опорой для человека, который наилучшим образом представлял ее интересы. Эта тенденция нашла продолжение в разных уголках земного шара…

Французы видят в своих канадских братьях причудливое напоминание о прошлом. Жители Квебека говорят с акцентом, который большинство французов находят примитивным, даже комичным, чем-то вроде крестьянского говора семнадцатого века. Квебекцы употребляют забавные слова, как, например, char вместо car (автомобиль), blonde (блондинка) вместо girlfriend (подружка), а ругательствами у них служат древние религиозные термины — sacrament (таинство) и tabernacle (молельня)! Когда у жителя (или жительницы) Квебека берут интервью для французского телевидения, его (или ее) речь обычно сопровождают субтитрами на «нормальном французском», словно язык, на котором говорят во франкоязычной Канаде, настолько варварский, что парижане его попросту не поймут. Короче, французы относятся к квебекцам примерно так же, как нью-йоркцы к алабамцам. Разве что слегка отдраить — тогда сойдет.

Но в то же время любое упоминание об истории Квебека тотчас разжигает в сердце каждого француза антибританский и антиамериканский огонь, как если бы кто-то заикнулся о превращении их любимого кафе в «Старбакс». Канаду украли у Франции, станут уверять вас французы, и, если в разговоре вдруг всплывет Акадия, вам придется выслушать гневную речь по поводу британского геноцида. (Ну, это если собеседник знает об Акадии. Многие французы понятия не имеют, что это за штука — может, имя поп-звезды или уменьшительно-ласкательное прозвание Французской академии?)

Акади (Акадия) — так по-французски называлась нынешняя Новая Шотландия, полуостров на северо-востоке Канады, который в 1713 году, после полуторавековой конфронтации, наконец отошел Британии по Утрехтскому договору; после этого французских жителей Акадии, отказавшихся подчиниться британской короне, изгнали. В 1750-х годах около 12 600 жителей Акадии были насильно вывезены из Канады морем, и большинство из них осели как беженцы в Новой Англии, Британии, Франции и Луизиане (слово «каджун», которым обозначают франкоязычных жителей Луизианы, есть не что иное, как искаженное «акадиец»).

Если вы посетите остров Бель-Иль-ан-Мэр, неподалеку от побережья Бретани, то в его столице, Ле-Пале, найдете постоянную выставку, посвященную поселенцам из Акадии. На официальном веб-сайте острова есть трогательная страничка об акадийских беженцах, где рассказывается о «диаспоре этих скромных, миролюбивых людей, чья цивилизация была построена на вере в Бога, уважении к своим предкам и трудолюбии». Если коротко, Акадия, наряду с такими именами, как Жанна д’Арк, ассоциируется в памяти с подлым британским предательством и бессердечной франкофобией.

Однако, как это уже было с Жанной д’Арк, французы, похоже, забывают о своей далеко не выдающейся роли в этом деле…

Как только Колумб вернулся из своего первого трансатлантического плавания, король Испании и король Португалии попросили Папу даровать им в собственность открытые земли. Что он и сделал, позволив этим странам прочертить на имеющейся карте Западного полушария перерезающую Атлантику пополам линию от полюса до полюса. Все, что оказалось к востоку от этой линии — побережье Африки, обширные пространства океана и выступающая часть Бразилии, — отошло Португалии. Открытые земли к западу от линии были переданы Испании. Грубо говоря, 7 июня 1494 года, по Божественному повелению, Северная и Южная Америка почти целиком стали испанскими.

Францию крайне возмутило это обстоятельство, хотя все было ожидаемо, поскольку действующий Папа, Александр VI, он же Родриго Борджиа (да-да, из тех самых Борджиа [61] ), стал понтификом по итогам выборной кампании, в которой были задействованы и политические лобби, и истеблишмент, и высокие обещания, и — как полагают — не обошлось без взяток. А Франция поддерживала конкурента Борджиа, расщедрившись аж на 200 000 золотых дукатов (по нынешним меркам, громадная сумма). Что ж, нет ничего удивительного в том, что Франция пролетела мимо одобренной Папой карты Нового Света.

Французы считали все это вдвойне несправедливым, поскольку, по их утверждению, именно они открыли Новый Свет задолго до Колумба. (Почему-то никому в голову не приходило, что коренные жители Америки могли открыть эти земли, а не прорасти в них, словно кактусы, да и никто не знал об экспедициях викингов в одиннадцатом веке. Они упоминались лишь в исландских сагах, но «Сага о гренландцах» еще не стояла на полках французских публичных библиотек. Может, просто потому, что во Франции пятнадцатого века публичных библиотек не было вовсе.)