Захар негромко разговаривал с животными, грел руки об их теплые тела. Когда он принялся за дойку, ему стало тепло и дремотно в вязаной шапке, застегнутом полушубке, шерстяных носках и сапогах.

Прислонив голову к теплому боку коровы, Захар задремал и впервые за все плавание проспал вызов на вахту. Он сонно клевал носом и механически продолжал доить с полузакрытыми глазами.

И вдруг весь мир взорвался. Страшный толчок отшвырнул Захара к стенке. Судно судорожно дернулось, замерло и в следующее мгновение его бросило на невидимую, неодолимую каменную преграду. Какая-то жуткая сила со скрипом, треском и скрежетом крушила корпус корабля.

Потрясенный, Захар с трудом поднялся на ноги. Молоко струйками стекало по его сапогам. Он услышал зловещий шум воды, хлынувшей в трюм, и сразу понял, что произошло. Судно наткнулось на риф. Они тонули.

Сломя голову Захар бросился к трапу. Когда он добрался до лестницы, ведущей на верхнюю палубу, сердце готово было выскочить у него из груди. Захар увидел, что часть переборки рухнула. Тяжелые балки и брусья преграждали ему путь. Железные ступеньки лестницы торчали во все стороны под нелепыми углами. Захар глядел на них разинув рот, а судно между тем кренилось и содрогалось.

Позже, вспоминая об этом, Захар не мог понять, как ему удалось одолеть такую неподъемную тяжесть. Здоровенные балки он расшвыривал словно спички. Пыхтя, он расчистил наконец путь к лестнице и вскарабкался на палубу.

Судно глубоко накренилось, нос уже скрылся под водой, палуба вздыбилась под крутым углом. Шторм утих, и снег падал большими мокрыми хлопьями со свинцового неба на искореженный корпус, на обломки рангоута, на перепутанные снасти.

С дальней от Захара стороны, там, где палуба тонущего корабля нависала над самой водой, отваливал парусный баркас. Люди набились в него до самого планшира.

— Стойте! Спасите!

Крича во всю глотку, Захар побежал, заскользил, покатился по заснеженной палубе.

Весла застыли над водой. У румпеля стоял долговязый помощник капитана Вронский. Он обернулся и взглянул на Захара, вцепившегося в поручни. Их разделяло несколько саженей темной воды.

Люди в лодке загалдели:

— Засосет нас из-за него! Из-за одного все пропадем! Отчаливай! Нет больше места!

Лиц не было видно — одни широко разинутые, орущие рты.

Полоса темной воды медленно расширялась. Захар подавлял в себе безумное желание прыгнуть. Он был отменный пловец, но знал, что в этой ледяной воде ему не добраться до лодки.

Тут он увидел шторм-трап, свисавший с поручня. Нижний конец трапа болтался в воде. Захар торопливо начал спускаться по веревочной лестнице, лицом к мокрой обшивке корабля, выкрикивая бессвязные слова. Над самой водой он остановился, с ужасом оглянулся на пропасть, отделявшую его от баркаса. Лодку медленно сносило прочь.

Захар повернулся всем телом и уставился в мрачные глаза Вронского. Их взгляды сомкнулись. Корабль осел, и ноги Захара погрузились в воду. Он висел молча, моля одними глазами.

Весла замерли над водой. Не поворачивая головы, все еще глядя в лицо Захару, Вронский рассек рукой воздух:

— Задний ход.

Вронский подвел баркас к кораблю и протянул Захару руку.

Захар вцепился в нее, благодарно всхлипывая, перебрался в лодку и плюхнулся на дощатое дно у ног матросов. Его била дрожь — от холода и от миновавшей близости смерти. Кто-то дал ему глотнуть рому, кто-то протянул одеяло. Постепенно Захар овладел собой.

Подняли парус, спеша отвести баркас подальше от тонущего корабля. Вронский все время глядел назад.

— Уходит! — воскликнул он.

Все головы повернулись в сторону «Екатерины». Ее нос целиком ушел под воду. Корма медленно задиралась кверху, потом нырнула. Протяжный вздох прокатился по баркасу.

Захар втиснулся на заднюю банку рядом с помощником капитана. Среди сбившихся в кучу людей он искал знакомые лица и не находил.

— Где Степан? — спросил он наконец.

— Погиб, — ответил Вронский.

— А Николай?

— Тоже.

— Сергей?

Он называл имена и получал один и тот же ответ.

— Все погибли, — сказал Вронский, — вся твоя вахта. Всех смыло за борт.

Захар утер снег с лица:

— И Голуб тоже?

— Да, и Голуб тоже. — Помолчав, Вронский спросил: — А ты где был?

Захар виновато ответил:

— Внизу, в трюме, коров доил. Заснул и не слыхал, как вызывали мою вахту.

Вронский хмыкнул:

— Считай, что тебе повезло. Похоже, мы потеряли душ тридцать.