— Какой город является столицей Франции? — спросил он как-то Бетси, когда та изображала важную особу.

— Париж.

— А России?

— Санкт-Петербург, а раньше Москва.

— А кто ее сжег? — внезапно спрашивает он, уставившись на девочку свирепым взглядом.

— Я не знаю, месье. Он расхохотался:

— Да нет, вы прекрасно знаете, это я ее сжег! Дерзость девочки иногда переходит все границы. То она сует под нос Наполеону английскую карикатуру, изображающую тощего француза, глотающего лягушек, то игрушку, представляющую собой человечка, карабкающегося по лестнице, на ступеньках которой написаны названия завоеванных стран, и в конце падающего головой вниз на скалу Святой Елены. Пользуясь робостью маленького Лас Каза, который боится этой дикарки, она бьет его по щекам или же, когда Наполеон работает с горячим воском, толкает его под руку, и он обжигается.

В то время как Наполеон, низвергнутый с вершин власти, беседует, диктует или играет с детьми, адмирал сэр Джордж Кокбэрн получает точные инструкции относительно его содержания. Кавалер ордена Бани, герой сражения при Сент-Винсенте и Американской войны надеется извлечь выгоду из своего усердия, а особенно из своей готовности как можно быстрее удовлетворить требования государственного секретаря по делам Войны и Колоний лорда Батхэрста и премьер-министра лорда Ливерпуля, с которыми он имел секретные беседы [5] . Он не оставит ничего на волю случая и, как настоящий моряк, всегда будет готов встретить шквал, откуда бы он ни налетел. Хотя полковник Уилкс формально остается губернатором, инструкции Индийской компании связывают ему руки:

«Так как назначенный на пост губернатора офицер еще не вернулся с континента и так как решено безотлагательно доставить Буонапарте на этот остров, контр-адмирал Джордж Кокбэрн, командующий морскими силами, ответственными за надзор за ним на Святой Елене, должен по поручению правительства Его Величества временно, то есть до прибытия нового губернатора, осуществлять надзор за вышеупомянутым Буонапарте. Поскольку сия ответственность полностью возложена на сэра Джорджа Кокбэрна, необходимо, чтобы он был в состоянии в данный момент отдавать любые распоряжения, кои сочтет необходимыми, и в соответствии с настоящим письмом всем предписывается исполнять его приказания, за каковые он несет полную ответственность».

Таким образом, режим строгого надзора является полностью созданием Кокбэрна и Уилкса, а Совету остается лишь возвести его в систему с помощью соответствующих постановлений [6] .

«Войска, предназначенные для надзора за генералом Буонапарте, находятся в ведении губернатора; однако соответствующие директивы предписывают ему действовать лишь с согласия адмирала.

Генерала всегда должен сопровождать офицер, назначенный губернатором или адмиралом. Если же он выходит за пределы территории, охраняемой часовыми, то офицера должен сопровождать ординарец.

Но когда в порт заходят корабли, генерал не имеет права покидать эту территорию до тех пор, пока корабли находятся в поле зрения. В это время ему также запрещены какие бы то ни было сношения с местными жителями; это ограничение распространяется и на его свиту, которая должна оставаться рядом с ним. В прочих случаях все, что касается его людей, находится в ведении губернатора и адмирала.

Генерал будет уведомлен о том, что за любой попыткой бегства последует принудительное заключение, а его свите недвусмысленно объяснят, что в случае заговора с целью осуществления этого замысла они будут разлучены со своим господином и взяты под стражу.

Все письма, адресованные генералу и членам его свиты, должны передаваться адмиралу и губернатору, которые будут читать их, прежде чем разрешить вручить их адресату. Таким же образом будут поступать с письмами генерала и его спутников [7] .

Письма, прибывающие на Святую Елену не через государственного секретаря, могут быть вручены генералу лишь в том случае, если они написаны лицом, живущим на острове.

Генерал будет уведомлен о том, что губернатору и адмиралу приказано информировать правительство Его Величества о пожеланиях и жалобах, кои он захочет высказать; для передачи оных не требуется соблюдения никаких особых предосторожностей. Документ, в коем излагается его желание или жалоба, будет вручен им в незапечатанном виде, так что они смогут совместно ознакомиться с ним, сопроводив его необходимыми с их точки зрения замечаниями.

Вплоть до прибытия нового губернатора адмирал несет полную ответственность за личность генерала Буонапарте, и Его Величество не сомневается в готовности нынешнего губернатора действовать в полном с ним согласии».

Разделение власти между адмиралом и губернатором Уилксом выглядит странным и наводит на размышления: похоже, речь шла не о том, чтобы полностью подчинить одного из этих офицеров другому, а о том, чтобы намеренно избежать четкой и недвусмысленной ситуации, — прием, милый сердцу британской дипломатии. Если бы, согласно этому документу, назначен был один адмирал, то Уилкс мог бы спокойно отойти от дел, дожидаясь отставки, что было бы приятнее, чем эта странная должность тюремщика; а попытайся Уилкс сохранить хоть какую-то власть, контр-адмирал Кокбэрн тотчас сослался бы на свой более высокий ранг. Чтобы дамоклов меч наказания, и всенепременно сурового, денно и нощно грозил им обоим, лишая их сна и радости жизни, нужно было возложить ответственность на обоих, ибо, пока они старались оттеснить один другого — не говоря уже о взаимной слежке, — правительство Его Величества могло быть уверено, что эти его подданные превзойдут самих себя в усердии.

Им будет оказывать помощь начальник гарнизона полковник Бингэм, в чьем распоряжении имеется пятьдесят офицеров и семьсот человек из Индийской компании, а также войска, доставленные на остров морскими силами адмирала, то есть восемь рот пехоты и один отряд артиллерии. Таким образом, государственный преступник будет бдительнейшим образом охраняться, а обычный вид маленького острова будет нарушен присутствием тысячи ста военных и экипажей кораблей: красные мундиры пехотинцев и синие тужурки моряков Королевского флота будут оживлять яркими пятнами привычно тусклые краски улиц и пейзажей, но пикеты, часовые на гребнях скал, на тропинках и перекрестках дорог будут напоминать о том, что речь идет не об обычном расквартировании войск, а об охране человека, о котором граф Гнейзенау, глава штаба армии Блюхера, напишет в письме к Хадсону Лоу в 1817 году: «Тысячи раз думал я об этой удивительной скале, где вы являетесь сторожем мира в Европе. От вашей бдительности и от вашей твердости зависит наша безопасность: ослабь вы хоть немного ваше пристальное наблюдение за самым хитрым негодяем в мире, и наш покой оказался бы под угрозой». Получая подобные письма — к тому же от людей столь высокого ранга, Лоу станет почитать себя историческим персонажем. Это дорого обойдется как его друзьям, так и его противникам. Шейзенау и Европа могли наслаждаться наконец обретенным миром: адмирал Кокбэрн и полковник Уилкс усердно готовили почву для нового губернатора, который, в антракте между вступлением в поздний брак и получением знаменитого ордена Бани, вносил последние штрихи в полицейскую систему, которая сделает его самым знаменитым тюремщиком в истории.