Барон Хагер успешно подсадил своего привратника и своего камердинера к Гумбольдту, приставил сыщиков к русским посланникам, легче всего ему было следить за теми из них, кто находился вне стен дворца Хофбург. Об Александре информация поступала от анонимного агента, добывавшего ее у врача царя Якова Васильевича Виллие. Шпионы Хагера нашли подходы и к британскому посольству. Им надо было только выявить курьеров, с которыми лорд Каслри посылал в Лондон свои депеши, и с этого момента британская политика больше не составляла никакой тайны для австрийской полиции.

На следующий день после Рождества Вену покинула одна из самых заметных фигур на конгрессе — король Вюртемберга. Монарх не просто уехал; можно сказать, он хлопнул дверью. Рассерженный отсутствием какого-либо прогресса, король не захотел больше участвовать в «танцующем» конгрессе. К тому же он не сошелся характером со многими коллегами по венценосному цеху. Проезжая по улицам в карете, король не прикладывал руку к шляпе, игнорируя приветствия народа, ходил надутый в салонах и, поскучав, вскоре исчезал. Сплетники прозвали огромного, грубого и унылого самодержца «монстром» и распространяли всякие байки о его сомнительных проделках, к примеру, о том, что он будто бы имел связь с одним из смазливых гвардейцев. Когда ранним утром карета короля Вюртемберга выехала из ворот дворца Хофбург, у слуг остались о нем совсем иные воспоминания. Так называемый монстр был очень великодушным. Он чуть ли не всех одарил деньгами, кольцами, табакерками и прочими дорогими безделушками. Привратник получил триста флоринов, его охотничья команда — пятьсот. Тысячу флоринов король передал персоналу своего любимого театра «Ан дер Вин», не забыв поблагодарить и человека в окошке театральной кассы.

Рождество настраивает на великодушие, делает человека добрее и отзывчивее, и на конгрессе в Вене на какое-то время позабыли о ссорах и распрях. Это не привело к подписанию каких-либо соглашений, но способствовало успеху первой международной гуманитарной акции — сбору средств в Аугартене на борьбу с рабством.

Гуманитарную акцию организовал английский адмирал Уильям Сидни Смит, представлявший в Вене ссыльного шведского короля Густава IV Адольфа, низложенного во время войны, но остававшегося, по мнению Смита, законным правителем Швеции. Адмирал преследовал и другую цель: привлечь внимание мира к судьбе европейцев, похищенных и проданных в рабство в Северную Африку. Он хотел, чтобы конгресс навечно запретил работорговлю — эту страшную язву цивилизованного человечества. Смит насмотрелся зверств, когда служил в королевском флоте, и теперь решил возглавить крестовый поход против варварства, создав новый военный орден — рыцарей — освободителей рабов в Африке.

Еще в 1798 году англичанин сражался с Наполеоном во время осады крепости крестоносцев Акры. «Из-за этого дьявола Сидни Смита госпожа Фортуна мне изменила», — говорил о нем Бонапарт. Адмирал мог поведать множество историй и о Наполеоне, и о себе. Смит особенно любил рассказывать о побеге из французской тюрьмы или о том, как в 1807 году он вывозил португальское королевское семейство в Бразилию. Многим нравились его залихватские байки, хотя далеко не все могли вынести многоречивость адмирала.

Венское общество в целом более или менее благосклонно относилось к Смиту, и недержание речи лишь увеличивало его популярность. По средам к нему в апартаменты приходило столько гостей, что люди плечом к плечу стояли в прихожей, на лестнице, в комнатах. И на своих приемах, и на балах адмирал появлялся не с какой-нибудь одной наградой, а навешивал на грудь все ордена, кресты и медали. Иногда он поступал по-другому: выходил то с одним, то с другим, то с третьим орденом или крестом, чтобы, как объяснял Смит, «не досадить кому-либо из гостей».

Адмирал задумал провести целую серию гуманитарных акций за освобождение рабов, и одна из них устраивалась 29 декабря 1814 года. Во дворце Аугертена организовывался гигантский банкет — «гуманитарное пиршество». Гости должны были платить по три дуката за банкет и еще десять гульденов за бал. Вся выручка шла на освобождение рабов.

Приняли приглашение более ста пятидесяти знатных персон — монархи, князья, генералы, дипломаты, в том числе царь России и прусский король. Изюминка банкета заключалась еще и в том, что все должны были и сами платить за угощение. Это было настолько ново и интересно, что ни одна из коронованных особ не могла отказать себе в таком удовольствии.

На столы, расставленные в форме огромной подковы, подавались самые изысканные блюда Австрии. Снедь обеспечивал венский ресторатор герр Янн, вина адмирал получил из Рейнланда, Италии и Венгрии. На стенах дворца висели флаги государств, чьи представители собрались на пиршество, два оркестра исполняли национальные гимны. О прибытии королей возвещали фанфары, а герольды трубили в горны, сидя верхом на конях. Все, как в «шекспировском театре», с восхищением написал Ла Гард-Шамбона.

Единственный конфуз приключился, когда официант герра Янна, держа в руках серебряный поднос с банкнотой, подошел к королю Баварии Максимилиану I Иосифу. Король был человек нескупой и сразу же сунул руку в карман. Обшарив все карманы, он понял, что денег при нем нет. Официант продолжал стоять, нетерпеливо бренча монетами на серебряном подносе. Король внимательно посмотрел на одного из своих придворных — графа Карла Рехберга, но тот ничего не видел: он увлекся беседой с Вильгельмом фон Гумбольдтом о своей книге — двухтомнике «Народы России». Еще один долгий взгляд через стол — граф по-прежнему не реагировал. Король испытывал такие муки, что, по описанию Ла Гард-Шамбона, был готов закричать: «Три дуката! Три дуката! Три дуката за королевство!»

Выручил Максимилиана русский царь, положив на поднос требуемое пожертвование. «Из официанта получился бы неплохой сборщик налогов», — сказал кто-то громко. Все с облегчением расхохотались. Засмеялся и смущенный баварский король. Адмирал Смит тоже имел все основания для того, чтобы быть в хорошем настроении. Филантропическая акция принесла несколько тысяч дукатов на борьбу с рабством.