За время транспортировки рабов погибало около трети человеческого груза. Тем, кто попадал в Новый Свет — Соединенные Штаты, Бразилию, на Карибское побережье, — был уготован пожизненный каторжный труд на табачных, рисовых, кофейных, хлопковых или сахарных, особенно тяжелых, плантациях. Они становились собственностью хозяина как неодушевленные предметы.

Гуманисты надеялись, что конгресс покончит с этим гнусным бизнесом, и их главным рупором был лорд Каслри. Но они столкнулись с мощным лобби, настаивавшем на сохранении «торговли», как тогда назывался вывоз рабов из Африки, приносивший баснословные доходы. Объявить вне закона прибыльную отрасль, уже пустившую глубокие корни в экономику многих стран, было нелегко.

Капитаны судов, плантаторы, разного рода дельцы, причастные к работорговле, рьяно отстаивали свои интересы, приводя разные аргументы, в том числе ссылаясь на «священность» частной собственности. Апологеты рабства угрожали сокращением доходов, налоговых поступлений в бюджет, пугали коллапсом британской экономики, «превращением Лондона в мертвый город».

Высказывались и более здравые опасения. Рабы, обретя свободу, восстанут, перебьют своих господ, и мятежи охватят всю британскую Вест-Индию. Недавние бунты на Ямайке и Гаити грозно напоминали о том, что нельзя исключать такого развития событий. Прагматики советовали не торопиться.

Еще в декабре Талейран предлагал сформировать комиссию для рассмотрения проблемы работорговли, но его инициативу заблокировали Испания и Португалия. В середине января с такой же идеей выступил лорд Каслри, и комиссия наконец появилась. В нее вошли и аболиционисты, и радетели рабства, заседания проводились регулярно, но у Каслри создавалось впечатление, что он практически в одиночку борется за отмену рабовладения.

Очевидная трудность заключалась в том, как добиться исполнения решения об отмене работорговли, если таковое все же будет принято Венским конгрессом. Как, например, проследить за тем, чтобы капитаны не занимались контрабандой рабов? Каслри отвечал: это дело британского военно-морского флота. Не все были готовы согласиться с ним.

По сути, британским морякам давалось право останавливать любые суда и обыскивать их на предмет выявления нарушителей, а такая практика уже давно вызывала обеспокоенность других государств. Британия, без сомнения, господствовала на море, и оппоненты Каслри усматривали в его предложении стремление еще больше усилить британское морское владычество. Критики без стеснения утверждали: идеалистические призывы к искоренению рабства служат лишь постыдным прикрытием для того, чтобы взять под контроль все морские торговые пути.

Противники Каслри использовали и другой аргумент: Британия уже обеспечила свои заморские колонии рабами, и запрещение работорговли ей нужно лишь для того, чтобы укрепить колониальную гегемонию. Поддерживать Британию в отмене работорговли — значит поощрять ее претензии на мировое господство.

Вдобавок ко всему над Каслри постоянно висел дамоклов меч британского правительства и общественности. По всей стране произносились пламенные речи, подписывались петиции, требовавшие от кабинета принять срочные меры для ликвидации мерзости рабства и привлечь к этому Венский конгресс. По мнению Каслри, какие бы благие цели ни преследовали эти акции, они только мешали ему.

Благородные призывы Каслри не имели успеха, и ему ничего не оставалось, как прибегнуть к обычным дипломатическим приемам — компромиссам и сделкам. Талейрану такая тактика не была в диковинку. В обмен на поддержку лорд Каслри предложил Франции чудесный остров Тринидад. Талейран вначале даже не счел нужным ответить британцу. Отреагировал он лишь через месяц, и его ответом был отказ. Французскому министру была нужна помощь Британии в восстановлении династии Бурбонов в Неаполе. Каслри согласился.

Британский дипломат, следует отметить, рассматривал возможность применения и других методов убеждения. Если миротворцы на Венском конгрессе откажутся поддержать желание Лондона запретить работорговлю, то надо объявить против них экономические санкции (такое, наверно, могло случиться впервые в международной практике не в военное, а в мирное время). Каслри действительно предлагал подвергать эмбарго колониальные товары стран, упрямствующих в «безнравственной, сатанинской деятельности».

Понимая, что карательные акции чреваты возмездием, Каслри все же пытался найти компромиссные решения. Труднее всего оказалось договориться со странами Южной Европы. Португалия наконец выразила готовность за 300 тысяч фунтов стерлингов отказаться от работорговли в течение восьми лет. Пошла на уступки и Испания, хотя и выдвинула фантастические условия. Испанские дипломаты потребовали Луизиану в обмен на согласие прекратить поставки рабов в свои колонии.

Испанцы аргументировали свои несбыточные требования тем, что Соединенные Штаты приобрели Луизиану в 1803 году противозаконно. Президент Томас Джефферсон купил огромную территорию, равную нынешним тринадцати штатам, у Наполеона и в один момент удвоил размеры своей молодой страны. Однако Наполеон не имел права продавать Луизиану. Он получил ее от Испании всего три года назад, а Испания уступила ее по принуждению. Более того, Наполеон божился никому не отдавать Луизиану, не предложив предварительно Испании выкупить ее обратно. Он не сделал этого. Венский конгресс должен восстановить справедливость, настаивали испанские юристы.