На „Славе“ обосновался объединённый матросский комитет Морских сил залива, а председатель судового комитета линкора — большевик Н. Н. Зуев — был назначен Центробалтом также и уполномоченным комиссаром ЦКБФ. Весь бой 4 октября он совместно с ещё одним членом матросского комитета провёл в боевой рубке и на мостике корабля. Предпосылки подобного присутствия следуют из объяснения самого Н. Н. Зуева, вспоминавшего, что капитан 1 ранга В. Г. Антонов „заявил матросам, что он желает работать в полном контакте с судовым комитетом, и предложил выделить от комитета двух представителей для участия в оперативных распоряжениях командира“. Смысл подобного „участия“ ничем иным, кроме как боязнью бунта команды линкора в решительный момент сражения с противником, объяснить не представляется возможным.

Опасения командира линкора понятны. По свидетельству М. К. Бахирева, „командир „Славы“, в политическом отношении самого беспокойного корабля, капитан 1 ранга Антонов за стоянку в Моонзунде изнервничался, часто прихварывал; по моему докладу командующему флотом и по совместному обсуждению с ним всё, таки решено было не менять его, так как трудно было найти охотника командовать „Славой“, да и команда корабля не всякого командира приняла бы“. [261] Своему флагману вторит в мемуарах С. Н. Тимирёв, в ту пору командир крейсера „Баян“, на мостике которого он вместе с М. К. Бахиревым находился в бою 4 октября: „…в особенности на „Славе“… власть всецело принадлежала комитетам, в руках которых командир и офицеры являлись простыми пешками“. [262]

Описание рутины недолгого второго похода линкора в Рижский залив не займёт много места. Середина сентября застала линкор на якоре у о. Шильдау. 15-го с транспорта „Аргунь“ прибыло 6 комендоров. На следующий день, в субботу, команда занималась приборкой корабля, мылась в бане, „починялась“ (т. е. ремонтировала носильные вещи). В 3 часа пополудни из правой кормовой 6-дм башни сделали три выстрела ныряющими снарядами „для ознакомления команды“. 17-го „по случаю воскресных дней занятия и работы не велись“, лишь утром провели короткую приборку. Режим дня установился необременительный — побудка в 7.00, раздача коек в 20.00. Через день по 2–3 часа матросы митинговали в церковной палубе „на собраниях команды“. Время от времени „подкрашивали отдельными местами корпус и надстройки“, раз в 2–3 дня производили „противоаэропланные тревоги“.

Во вторник 19 сентября от 9.00 до 9.45 провели общее артиллерийское учение расчётов кормовых 6-дм башен и обучали их заряжанию на станке. С 10 до 10.15 провели учение у противоаэропланных пушек. На следующий день с 9.00 до 9.30 команда разводилась „на мелкие судовые работы“, с 14.00 до 17.00 — „на мелкие работы в провизионных кладовых“. Подобные краткие записи в вахтенном журнале (уместнее было бы сказать — пометки), сделанные старшим офицером корабля Л. М. Галлером, достаточно красноречиво иллюстрируют „всю революционность“ ситуации на борту линкора, которая, согласно определению классика, тогда на время спрятавшегося под Петроградом в местечке Разлив, формулируется как „верхи не могут, а низы не хотят“.

Линкоры „Гражданин“ (бывший „Цесаревич“, слева) и „Слава“ в Моонзунде, 1917 г.

21-го с 8 до 9.30 утра грузили провизию (500 пудов муки и 100 пудов сахару), с 9.45 до 10.30 прибирали корабль, с 2 до 5 пополудни „команда починялась“. На следующий день — с утра двухчасовая приборка, затем приёмка 150 т воды. В воскресенье 24-го с 10.50 до 11.20 провели богослужение, с 11.35 — часовая „противоаэропланная тревога“. Работ по случаю воскресенья не производили. 26-го, во вторник, работ „по случаю праздничного дня“ (?) не производилось. Из записей за 27-е — 20 минут „противоаэропланной тревоги“ утром и с 9 до 9.45 общее артиллерийское учение. Следующий день был оживлён погрузкой угля. В течение 5 часов (с 8 утра до 12 дня и с часа до двух пополудни) приняли с транспорта „Глаголь“ 309 т кардифа. Грузили 419 человек „из 3 люков транспорта носовой судовой стрелой и двумя стрелами транспорта“. После погрузки прибирали корабль. Таким выдался последний спокойный день в истории „Славы“. [263]

Ранним утром 29 сентября германский флот начал обстрел русских береговых батарей на Даго и Эзеле и высадку десанта на последний. Противник приступил к выполнению плана „Альбион“ — комбинированной операции по овладению островами Моонзундского архипелага и прорыву через Ирбены в Рижский залив. В течение всего этого дня никаких особых событий вахтенный журнал линкора не фиксирует (за исключением записи „на NW началась перестрелка“). Лишь в 17.10 стоявший на рейде Куйваста корабль приготовили к бою, а в 17.35 пробили боевую тревогу. На следующий день с 9.30 до 9.45 сыграли „противоаэропланную тревогу“. В составе сводного отряда моряков в 12.50 отправили на о. Моон для обороны Ориссарской дамбы десант из 33 человек при одном офицере. В 13.30 „Слава“ переменила место. Занятий и работ с этого дня не производилось.

В воскресенье 1 октября в 9 утра открыли стрельбу по двум появившимся германским аэропланам, в 10.10 пробили отбой. В 17.50 снялись с якоря и отошли на зюйд от о. Шильдау, в 7 вечера вновь переменили место.

Днём 2 октября „Слава“ по приказу командующего перешла на рейд Шильдау для готовности оказать огневую поддержку действующим на Кассарском плёсе эсминцев-„новиков“ XIII дивизиона, а также для обстрела, при необходимости, перекидным огнём через Моон германских пехотных частей у Ориссарской дамбы (единственной сухопутной коммуникации Эзель-Моон) и кораблей противника в Малом Зунде. Тяжёлые орудия линкора в этот день огня не вели, в то время как зенитные на короткое время (с 17.10 до 17.30) открывали огонь по аэропланам. После этого перешли в Куйваст, где в 18.40 стали на якорь. В этот день, когда сложилось тяжёлое положение у Цереля, где береговая батарея № 43 (4 12''/52 орудия) — ключ обороны Ирбен — подверглась бомбардировке трёх германских дредноутов IV эскадры Флота Открытого моря, к ней „для воодушевления потерявшей мужество команды батареи“ под давлением волновавшихся команд больших кораблей предполагалось отправить „Славу“. Однако в итоге вице-адмиралом М. К. Бахиревым был послан „Гражданин“, поскольку „Слава“ с её более дальнобойной артиллерией „была необходима на случай появления на Кассарском плёсе неприятельских миноносцев в подавляющем числе“. [264]

Во вторник 3 октября на „Славе“, как обычно в последнее время, в 7 утра пробили побудку. В 8.35 от зюйда (от Цереля) в Куйваст пришёл „Гражданин“ в сопровождении эсминцев VI дивизиона. С утра на „Славе“ были два раза сыграны „противоаэропланные тревоги“ (в 8.40 — 8.50 и 9.45–10.10). В 10.40 сыграли боевую тревогу, а в 11.15 открыли огонь из 12-дм носовой башни по германским миноносцам, пытавшимся войти в Малый Зунд для обстрела русских пехотных частей, защищавших позиции на острове. Огонь 12'' орудий линкора с предельных дистанций (для этого, как в 1915 г., заполнили водой бортовые отсеки, сообщив кораблю крен в 5°) не позволял кораблям противника уверенно обстреливать русскую пехоту на Мооне. Периодически корабль обстреливал перекидным огнём позиции противника у Ориссара — корректировка огня велась по радио с транспорта „Либава“, на который по телефону от дамбы сообщалось о падении каждого снаряда, а также время от времени поддерживал главным калибром силы заслона Кассарского плёса (крейсер „Адмирал Макаров“, две канлодки и миноносцы).