— Прекрати! — закричала я, и через секунду меня вырвало.

— Отойди подальше и не смотри, а то еще в обморок свалишься. Только сними трусы и лифчик. Чуть не забыл, обувь тоже.

— Я не ношу лифчиков, разве ты не знаешь?

— Прости, я как-то об этом не подумал.

Я разделась, протянула Валентину свои вещи. Когда дело было сделано, мы подъехали к крутому обрыву и посадили труп за руль. Валентин сунул в бардачок мою косметичку и блокнот с записями. В карман кофты положил паспорт и права. Когда машина сорвалась с откоса, я села на землю и схватилась за голову.

— Встань, посмотри на свою смерть. — Валентин подошел и нежно обнял меня за плечи.

— Не хочу.

— Ладно, нам надо срочно сваливать отсюда. В любое время может проехать какая-нибудь машина. Надо пройти через этот лесной массив и поймать попутку. Черт побери, — Валентин взглянул на мои босые ноги, — да ты же без обуви!

— Да уж, — вздохнула я, — ты посчитал, что трупу моя обувь больше понадобится, чем мне.

— Надевай мои ботинки.

— Ты что, издеваешься?! Я в них утону. Мой тридцать шестой размер против твоего сорок шестого. В такую обувь можно только гориллу обуть.

Валентин опустил глаза, а я вдруг опомнилась, засмеялась и, извинившись, несколько раз чмокнула его в лоб. Мы обнялись.

Я шла босиком и не ощущала щебенки, сучков, стекол, а чувствовала лишь плечо любимого человека и родное дыхание. Валентин посмотрел на мои босые ноги, тяжело вздохнул, подхватил меня, словно пушинку, и понес на руках, довольный и радостный, словно нес бесценный груз.

— Тебе тяжело? — спросила я.

— Своя ноша не тянет, — засмеялся он. — Не переживай, Валя, мы с тобой два отъявленных авантюриста и грешника, мы ничего не сделали в этой жизни ужасного, мы просто хотим жить и боремся за собственное существование. Жить друг без друга нам незачем, просто не имеет смысла.

Я закрыла глаза и счастливо улыбнулась.

Через несколько дней Валентин принес два паспорта, в которых были вклеены наши фотографии. В соответствии с этими паспортами мы являлись супружеской парой, прожившей в браке ровно три года.

— Я сразу поставил штампы о регистрации брака, чтобы потом не суетиться. Ты же, кажется, была не против?

— В принципе не против.

— Ну я так и подумал, — улыбнулся Валентин. — Тебе теперь придется привыкать к новому имени, ты Катя.

— А почему именно Катя?

— Не знаю, а что, тебе не нравится? Катерина — очень красивое имя.

— Самое красивое имя на свете — это Злата, — вздохнула я и уставилась в окно.

— Как бы тебе этого ни хотелось, теперь ты Катя, а я Жора, и нам надо привыкать к новым именам и фамилиям. Но в душе мы с тобой будем, как и прежде, Валентин и Валентина, как в том фильме.

— Что ж, будем привыкать.

— Больше нас здесь ничто не держит. Завтра уезжаем в новый город и в новую жизнь. Тебе грустно?

— Немного, я очень люблю Москву.

— Валя, ты побудь дома, а я быстренько смотаюсь уладить последние дела. Вернусь ближе к вечеру.

— А какие у нас еще могут быть дела?! Это опасно. Не надо никуда ехать.

— Я недолго, обещаю тебе. Включай телевизор и жди меня.

— Только по-быстрому. Я больше вообще никогда не хочу оставаться одна. Зачем мне быть одной, если у меня есть ты?

— Это последний раз.

Валентин взял меня на руки, отнес в кресло и включил телевизор.

— Тебя закрывать на ключ или ты будешь послушной девочкой?

— Я буду пай-девочкой.

— Смотри у меня.

Валентин чмокнул меня в шею и вышел из дому. Я переключила канал телевизора и попала на «Дорожный патруль».

Неожиданно я вздрогнула. В «Дорожном патруле» показали упавшую с обрыва машину и спасателей, извлекающих тело погибшей девушки. Услышав свои фамилию, имя и отчество, я чуть не свалилась с кресла. Пожилой гаишник предположил, что авария произошла, по всей вероятности, из-за большой скорости, мол, я не вписалась в поворот, находясь в алкогольном опьянении.

Что ж, молодцы ребята, быстро меня нашли! Тело накрыли покрывалом, и сюжет закончился. Я разволновалась и схватилась за сигареты. Вот и все, меня признали официально умершей. Не каждый день можно увидеть по телевизору, как из разбитой машины извлекают собственное тело. Интересно, а пахан это видел? А Грач? А как же в редакции? Боже мой, неужели официально я и в самом деле умерла? Я закрыла глаза и постаралась хоть немного подремать. Проснулась я оттого, что мне показалось, будто замолчал телевизор.