— Полковник, — говорит он и, присев на корточки рядом со мной, берет в руки фонарик, который я положила на каменный пол. — Похоже, вам не дает покоя тот же вопрос, что и мне.

С этими словами генерал включает фонарик.

— Лично мне вся эта история представляется крайне сомнительной, — отвечаю я, пока он светит лучом в левое ухо Филдинга.

— Интересно, где он находился, — говорит Бриггс. — Желательно обнаружить брызги, что-то такое, что подтвердило бы, что он действительно был именно здесь. Потому что иначе непонятно. Выходит, он встал рядом со своей криогенной камерой и зачем-то сунул себе в левое ухо пистолет?

Я беру у него из рук фонарик, чтобы направить луч туда, куда мне нужно, и заглядываю Филдингу в левое ухо. Там много запекшейся крови, но стоит присмотреться, как я замечаю небольшое входное отверстие. Оно продолговатой формы и расположено под углом. Голова Филдинга лежит в луже крови. Правда, кровь уже почти свернулась. Она густая и липкая, потому что в подвале сыро. Я втягиваю воздух. Судя по сладковатому запаху, кровь уже начала разлагаться, но мой нос улавливает алкогольную нотку. Я бы не удивилась, узнав, что Филдинг решил напоследок напиться. Застрелился ли он сам или его застрелил кто-то другой, он в любом случае был нетрезв. Мне вспоминается внедорожник с противотуманными фарами, что шестнадцать часов назад висел у нас на хвосте, когда мы возвращались в ЦСЭ. Я прихожу к выводу, что за рулем внедорожника сидел сам Филдинг, что «навигатор» был его и что он сам снял табличку с номером, чтобы мы не могли определить, кто нас преследует.

Никто ничего вразумительного так и не сказал. Зачем ему понадобилось ехать следом за нами с Бентоном и как он сумел испариться в мгновение ока после того, как мой муж остановился посреди заснеженной дороги, рассчитывая на то, что преследователь будет вынужден проехать мимо. Я, пожалуй, единственная, кто обратил внимание на тот факт, что «Отуал текнолоджиз» расположена совсем рядом с тем местом, где внедорожник с ксеноновыми фарами неожиданно растворился в темноте. И если водитель знал код или был знаком с охранниками, то вполне мог спрятать там свою машину. Был и исчез с концами. Как говорится, ищи ветра в поле. Я так и сказала Бентону, но тот лишь отмахнулся. «Откуда у Джека Филдинга мог быть доступ в „Отуол текнолоджиз“? — спросила я Бентона по дороге сюда. — Даже если у него там работают знакомые, неужели его впустили бы на автостоянку? Мог ли он въехать туда так быстро, причем с полной уверенностью в том, что охранники, которые патрулируют территорию фирмы, не скажут ему ни слова против?»

Я притрагиваюсь к рукам Филдинга. Они холодны, как и каменный пол в этом подвале. Тело успело окоченеть. Если учесть накачанную мускулатуру, ощущение такое, будто пытаешься передвинуть руки мраморной статуи. Навожу луч фонарика на крупные, сильные кисти, осматриваю их. Первое, что бросается в глаза, — это аккуратные ногти. Скажу честно, такого я не ожидала.

Думала, что они окажутся грязными, ведь он, по общему мнению, был ненормальным, который и за собой-то толком уже не следил. Я замечаю мозоли, которые вечно украшали его ладони — он то возился в спортзале, то ремонтировал машину, то чинил что-то в доме. И вот умер, сжимая пистолет в левой руке. Или кто-то постарался, чтобы мы подумали, что случилось именно так. Пальцы сжаты, на ладони осталась вмятина от ребристой рукоятки. Чего я не замечаю на его руке, так это мельчайших капелек крови, которые должны были забрызгать кожу, когда он нажал на спусковой крючок. Эти брызги из той серии улик, которые невозможно сфальсифицировать.

— Проверим кожно-гальваническую реакцию на руках, — комментирую я и тут замечаю, что на пальце Филдинга нет обручального кольца. Когда я в последний раз видела его живым, кольцо красовалось на руке. Впрочем, то было в августе, и он все еще жил со своей семьей.

— На дуле была кровь, — говорит Бриггс. — Внутри ствола, как то обычно в таких случаях.

Это явление, обратное всасывание, обычно случается, когда при выстреле ствол плотно прижат к коже.

— А где отстрелянная гильза? — спрашиваю я.

— Вон там. — Бриггс указывает на белый пол примерно в пяти футах от правого колена Филдинга.

— А пистолет? В каком положении? — Я просовываю руки под голову Филдинга, чтобы нащупать кусок покореженного металла чуть выше правого уха, там, где пуля, прошив череп, застряла под кожей.

— Был зажат в левой руке. Думаю, ты заметила сжатые пальцы и вмятины на ладони. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы вынуть из его руки пистолет.

— Понятно. Выходит, что он застрелился левой рукой, хотя в жизни был правша. Что ж, допустимо, хотя крайне маловероятно. И он либо уже лежал на полу, когда сделал это, либо упал, не выпуская пистолета из рук. Мышечный спазм, и пальцы сомкнулись как каменные. А он сам аккуратно упал на пол, на спину. Хотела бы я на такое взглянуть! Джон, ты ведь меня знаешь, и про мышечный спазм у трупа тоже.

— Такое случается.

— Да, и в лотерее тоже выигрывают. Бывает. Жаль, со мной такого не случилось ни разу.

Я чувствую, как раздробленная кость черепа слегка смещается под кончиками моих пальцев. Осторожно пальпирую голову Филдинга и пытаюсь представить себе траекторию раны: вверх и слегка вперед. В результате пуля застряла в трех дюймах от нижнего угла правой челюсти.

— И он застрелился вот так? — Я вновь изображаю левой рукой пистолет и под неудобным углом вставляю затянутый в резиновую перчатку указательный палец себе в ухо, как если бы хотела выпустить в него пулю. — Даже если он держал пистолет в левой руке, хотя и не был левшой, все равно неудобно. Например, ему пришлось бы опустить локоть и слегка отвести его назад. Что ты на это скажешь? Кроме того, на руке должны были остаться мелкие брызги крови. Впрочем, это же не прописные истины, — говорю я, сидя посреди выбеленного каменного подвала в доме Филдинга. — Кстати, есть одна странность. Когда люди стреляют себе в ухо, они обычно боятся оглохнуть от грохота, что совершенно глупо, потому что все равно умрут. Но такова человеческая натура. Например, можно выстрелить себе в глаз, но этого почему-то почти никто не делает.

— Нам нужно поговорить, Кей, — говорит Бриггс.

— И самое странное — когда открыли дверцу в криогенную камеру. Кто-то включил обогреватель и что-то сжег там, наверху, по всей видимости бумаги Эрики Донахью. Если все это проделал Джек, прежде чем пустить себе в ухо пулю, то почему на полу под ним нет ни спермы, ни осколков стекла? — Я пытаюсь приподнять мертвое тело, но Филдинг неподъемен, он совершенно окоченел и не желает сдвигаться с места. Тем не менее я успеваю рассмотреть, что пол под ним абсолютно чистый. — Если он спустился сюда и разбил пробирки, а потом выстрелил себе в ухо, то под ним тоже должна быть сперма и битое стекло. Но они лишь вокруг него, а не под ним. Кроме того, осколок застрял в его волосах.