Слышно было, как не хлещет, а как-то даже рубит плеть — видимо, не из кожи, а из задубелого верблюжьего сычуга; поднимается и опадает, а вместе с ней пронзительные взвизги провинившегося, с каждый новым ударом буровящие грубые дверные доски.

Жестоким Али Абди не был, и хотя он отдавал себе отчет, что пленных моряков ради увеличения суммы выкупа стоит поморить на солнышке подольше, но обращаться с людьми — моряками или даже сомалийскими слугами — с излишней жестокостью просто так, ради самой жестокости, это все же варварство. Вообще он начинал уже сожалеть, что подрядился вести переговоры за этого пиратского нелюдя. Живодер, да и только.

А в перерыве посреди порки лицо Абди сделалось и вовсе землистым: жертва молила о пощаде даже не на английском, а на шведском языке.

Реакция Проповедника на мировую интернет-трансляцию убийственных слов Тони Суареса была, можно сказать, истерической.

Последние три недели с проповедями в эфир он не выходил, не наведывался и в свою фан-базу. О том, что была такая передача, он услыхал от своего пакистанского телохранителя, кое-как говорящего по-английски. Тогда, поглядев самый ее конец, Проповедник, немея от ужаса, вернул ролик на начало и начал смотреть.

Сидя перед своим стационарным компьютером, он потрясенно, не веря своим глазам, молча взирал. Фальшивка. Безусловно, это была фальшивка, но, иншалла, какая убедительная! Сходство было на редкость правдоподобным — борода, лицо, одежда, задник, даже глаза; он смотрел на своего собственного двойника. Да еще и с таким же голосом.

Но это было ничто в сравнении с его, двойника, словесами: публичное отречение от веры приравнивалось к смертному приговору. Сколько теперь пройдет недель, даже месяцев, прежде чем удастся убедить верных сподвижников, что по Интернету им показали искусную подделку! В доме далеко за пределами кабинета были слышны вопли проклятий этому экранному чучелу; о том, что, дескать, вся эта тавба — гнусная ложь, а отречение — чушь и неправда. И вообще все это низко, подло и нечестно.

Когда образина американского лицедея наконец исчезла с экрана, Проповедник почти час сидел опустошенный. А затем сделал роковую ошибку. В своем отчаянном стремлении убедить хоть кого-нибудь, что все показанное ложь, он связался со своим единственно настоящим другом и союзником в Лондоне. Связался по имэйлу.

Все это моментально перехватили Челтнем и Форт-Мид. А еще — один молчаливый полковник-морпех из кабинета американского посольства в Лондоне. Плюс Грэй Фокс в Вирджинии, у которого на столе лежал запрос от Ловца. Согласно ему, Проповедника можно было устранить уже сейчас. Но этого было недостаточно: на руках у него слишком много крови. То, что ему не жить, было бесспорно; оставалось определиться с вариантами устранения. Для этого Грэй Фокс должен был встретиться лично с командующим ОКСО адмиралом Макрэйвеном, а тот после этого завершит обсуждение на уровне Овального кабинета.

За считаные минуты после отправки имэйла из Марки точный текст, а также местонахождение каждого компьютера вместе с его владельцем были определены как подлинные. Местонахождение Проповедника было установлено окончательно и бесповоротно, а с ним и пособничество на всех уровнях со стороны Мустафы Дардари.

Обратно на связь Серый Лис вышел примерно через сутки, позвонив Ловцу в посольство по секретной линии СОТП.

— Ну что… Я старался, но ответ все равно отрицательный. Ракетой по тому подворью нельзя: президентское вето. Отчасти из-за того, что вокруг большая плотность гражданского населения. А еще, не забывай, там находится Опал.

— А по второму предложению?

— Тоже отбой. Высадки с моря не будет. С той поры как «Аш-Шабаб» повторно засел в Марке, мы даже не знаем, сколько там их боевиков и как они вооружены. Шишки рассудили, что объект может затеряться в сети переулков — там их целый лабиринт, — и тогда его поминай как звали. То же самое и по высадке с вертолета на крышу: второго варианта с бен Ладеном не выйдет. Ни у рейнджеров, ни у «котиков», ни даже у «ночных охотников». От Джибути и Кении слишком далеко, для Могадишо слишком уж все напоказ. Да еще и, упаси бог, сбить могут. Тут все еще опомниться не могут после «Падения Черного ястреба»… Так что, дружище, не обессудь. А в целом, по общему мнению, работа проделана великолепно. Ты его нашел, выявил и размазал по стенке. Но на этом, похоже, придется остановиться. Гаденыш засел в Марке и выскребаться оттуда не думает, если только его оттуда не выманить какой-нибудь стоящей приманкой. А теперь еще и Опала надо оберегать… В общем, так: давай там закругляйся и выбирайся домой.

— Погоди, Грэй. Но ведь он все еще ходит живой. И руки у него по плечи в крови. Вещать он, может, теперь и не будет, но опасности в нем от этого не меньше. Возьмет и опять куда-нибудь переберется, хоть в тот же Мали. Дай уж я довершу начатое.

В ответ тишина. Наконец Грэй Фокс снова прорезался на линии:

— Хорошо, Ловец. Даю тебе еще неделю. А потом всё, дуешь к родным пенатам.

Задумчиво положив трубку, Ловец понял, что допустил просчет. Губя репутацию Проповедника перед всем исламским радикализмом, он намеревался выкурить этого гада наружу, прочь из его змеиной норы. Он думал сделать его парией в глазах своих, лишить его крова и приюта, вновь превратить в бесприютного беженца. Но Ловец никак не рассчитывал, что в самый разгар погони ему поставит барьер собственное начальство.

Теперь он боролся со своей совестью. Какого бы мнения он ни был как гражданин, как офицер и морпех до мозга костей, устав гласил: приказ командира — закон для подчиненного. То есть будь добр, козырни и встань в строй. Тем не менее в данном случае безропотно подчиниться было свыше его сил.

Ему дано было задание. Оно не выполнено. Поставлена задача — она так и не завершена. Более того, она поменялась. Теперь это была личная вендетта. Ловец оставался должен своему дорогому, любимому старику, что лежал смертельно раненный там, в палате интенсивной терапии Вирджиния-Бич. И долг этот никто с него не списывал.