Прихожане терялись в догадках: что это за провокация и кто бы мог их прислать? Насмотрелись тут всякого - и афганцев в пятнистых масккостюмах, и загорских попов с выражением сладостной ненависти на бравых подполковничьих физиономиях.

Рассказ сестры (после убийства отца Александра): шофер такси говорил: «Даже рэкетиры возмущаются».

Так в один день Александр Мень, бывший пастырем, апостолом и пророком, стал национальным героем.

И это не был миф. Начался новый - меневский этап российской истории. Через год был путч - отложенный на год.

И чем больше будут поносить отца его враги, тем более возрастать станет посмертная его слава, уводя в бессмертие.

И мудро поступили «памятники», что пришли и поклонились ему, склонив имперские знамена цвета осени - перезрелости земли.

Так кем же он был? Он был пневматологом - специалистом по исцелению человеческой души. Кто шел к нему? Больные, искалеченные душой, павшие духом люди.

Он не был похож на других священников.

Ему была свойственна необыкновенная молодость души.

Он прекрасно владел материалом. Отсюда - его удивительная свобода, непринужденность, ненавязчивость.

Он схватывал все на лету и мгновенно, четко реагировал.

Никогда не жаловался, не рассказывал о себе. Это была скромность, граничившая с юродством, но никогда не переступавшая границ. И скромность его тоже знала свой предел. Со станции в церковь он шел пешком, иногда бегал.

Как-то раз я спросил отца Александра, какое есть средство от депрессии. Думал, он скажет что-нибудь вроде: «молитвою и постом». А он ответил: «Бег! Становитесь на Старое Ярославское шоссе и бегите в сторону Загорска, пока не упадете. И депрессия пройдет».

Советовал путешествовать: «Надо обладать динамикой души». Говорил: «Хорошо, что в храм надо ехать, совершать путешествие, преодолевать трудности». Еще говорил: пока ноги несут, пока сердце бьется, идите в храм. И мне, когда я жаловался ему, что вот - не удается поститься: «Еще придет для вас время поста».

Всегда ездил на такси, которое называл машиной времени. Я как-то пошутил: «Почему у отца Александра нет своей машины? Потому, что он все деньги тратит на такси».

Вы погружались почти по уши в его глубокое кресло, съедая за рассказом половину батюшкиного обеда. Он вышибал, вытеплял студено-голубой дух тоски смертной, депрессии и отчаяния. Это была его работа.

Когда я думаю о нем, мне вспоминается английское название книги Сэлинджера «Над пропастью во ржи»: «The Catcher in the Rye» - «Ловец во ржи». Подростку снится поле ржи, а в нем - глубокий овраг, не видный за растущими стеблями. А в поле бегают играющие дети, которые могут упасть в пропасть и разбиться. И герой повести стоит у края обрыва и ловит подбегающих детей, не давая им свалиться вниз... Может быть, именно в этом смысле Спаситель говорил ученикам: «Я сделаю вас ловцами человеков»? The Catcher in the Rye. Ловец во ржи - над пропастью.

Это была открытая война с дьяволом, которую вел, то ремесленнически усмехаясь, то хмуря взмысленную бровь, отец Александр Мень.

В последний год он стал совсем седым. «Нива побелела», - пошутил я. Он был уже, как библейский пророк, усталый, величественный и ироничный.

Его службы отличались энергией, силой, четкостью, красотой и простотой. Он немного гнусавил - влияние церковно-славянского языка с его носовыми звуками.

Мое первое впечатление в храме: старая женщина с необыкновенной, неземной, ангельской красотой лица - мать священника. Она вышла из катакомбной Церкви -подпольной, не признавшей власти сатаны. Так и воспитала сына.

Она диктовала мне Символ веры перед моим крещением.

Моя сестра ухаживала за ней в дни тяжкой, смертельной уже болезни. Рассказывала, что Елена Семеновна ночью просила зажечь лампаду: «В темноте я задыхаюсь». И это была не только астма, но и духовное неприятие тьмы.

После смерти Елены Семеновны мне остались гипсовое распятие, икона - «Голова Иоанна Крестителя» и черная шелковая закладка с вышитыми цветной ниткой словами: «Непрестанно молитесь». Ее лицо сияло уже светом иных миров.

Отец Александр очень ее любил и заботился трогательно и постоянно. За несколько часов до ее смерти звонил мне в редакцию, просил раздобыть еще одно лекарство...

Хоронили Елену Семеновну зимой, в мороз. Мерзлую землю долбили ломами, оттаивали огнем. Гроб везли на саночках. От церкви к кладбищу шла скорбная процессия: впереди Мария Витальевна с распятием, затем, согнувшись от усердия, тянул санную веревку дьякон Александр Борисов с воспаленными, слегка безумными синими глазами, в смешной шапке с одним поднятым, другим опущенным ухом...