– Никто не знал, что вы сорветесь со спартакиады на пляж, и у Ленки, конечно, не оказалось купальника, – задумчиво, как вспоминают, сказал Рыжюкас, глядя на свинцовую воду.

– Да ей на это начихать с прибором! – ответил ему Рыжий, не совсем понятно, но явно относя отвязанность своей пассии себе в заслугу.

Рыжюкас попытался вспомнить, а видел ли он тогда, что простенькая спортивная майка на ней стала от воды почти прозрачной, прилипнув к плечам и к груди с вызывающе торчащими и отвердевшими от холодного купанья сосками? Или все эти восхитительные подробности проявляются в памяти только потом? Даже на его белоснежные зубы Ленка ведь обратила внимание лишь двадцать лет спустя, искренне удивившись, что раньше такого достоинства за ним не замечала.

Зато сейчас он явственно видит, как она выходит из воды, как стервозно двинулась ему навстречу, аккуратно ступая босыми ногами по холодному песку, как вызывающе и бесстрастно, словно топ-модель на подиуме, поглядывает на него, поправляя волосы, завязанные модным тогда «хвостом».

Сегодня Мишка по прозвищу Махлин присобачил шурупами в раздевалке его тапочки к полу. Специально, подлец, притащил из дому шурупы и дрель. Рыжий вышел из-под душа, встал в тапочки и грохнулся на цементный пол всеми костями.

Парни только что «сделали» четыре по сто. Рекорд республики в эстафете для юношей – это совсем неплохо для школьной спартакиады. А пока они делали свой рекорд, Рыжий снял Ленку из десятого «Б». Теперь они резались с ней в волейбол через сетку, а парни сидели на пустой трибуне и уминали Сюнин завтрак.

Сюня всегда таскает с собой завтраки, потому что он маменькин сыночек, точнее, не маменькин, а теткин, но у него тетка похлеще любой мамаши. Вообще-то Сюня никакой не Сюня, а Вольдемар, но с самого начала было ясно, что он такой же Вольдемар, как Рыжук, скажем, Плутарх или Софокл. С его способностями давно бы уже ходить в мастерах, но Сюня никогда не прыгнет выше третьего разряда. Потому что он сюня-сюсюня на все сто. И больше всего любит лежать на диване и читать исторические мемуары. Зато он четыре месяца подряд закалывал первый урок, пока его тетку не вызвали на педсовет. За это Сюню все уважают.

Ленка сильно подавала и классно принимала его подачи. Рыжий фраерился вовсю, потому что Ленка ему нравилась уже две недели, а сейчас ему нравилось играть с ней и смотреть, как она клево играет. Еще ему нравилось наблюдать, как Сюня, и оба Мишки, и Витька-Доктор их подчеркнуто игнорируют, потому что Ленка им тоже нравится.

Один Мишка никакой не Мишка, а Махлин, даже Махлин-Хитрожоп, что подтвердит вся его дальнейшая жизнь. В классе он самый прилежный ученик после Вовика Шмальца, но Вовик слушается родителей и держится особняком, а Махлин всюду лезет и всю дорогу норовит учудить какую-нибудь подлянку.

Другой – Мишка-Дизель. Этот второгодник, всегда мрачный и угрюмый, носит клеши на двадцать девять сэмэ и позорную «вельветку» с молниями, как и все в его бывшем классе, но зато он выносливый как трактор: кроме эстафеты, бегает на длинные дистанции, хотя и курит в затяжку с шести лет. Они все покуривали с шести лет, но только Дизель смолит всерьез. И классно пускает дымные кольца, нанизывая их Сюне на нос. При этом челюсти у него ходят и соскакивают, как рычаги в кривошипно-шатунном механизме. На автобусных остановках он сшибает окурки прямо со своего допотопного велика с колесами от мотоцикла и широким седлом. Дизель перегибается через раму и на глазах у обалдевшей публики собирает самые жирные бычки. Раскуривают их с обгоревшей стороны – для гигиены.

– Рыжий сегодня в ударе… – громко, чтобы все услышали, сказал Махлин, еще не получивший свое за испорченные тапочки. И показал Генсу большой палец «с присыпочкой».

– Рыжий в этом ударе уже две недели, – угрюмо изрек Мишка-Дизель и покрутил указательным пальцем у виска. – Ударили пыльным мешком – и с приветом.

Мишка-Дизель девиц откровенно презирает. Но Ленка не какая-нибудь «Д-2С» (Доска два соска). За ней ходят даже парни из физкультурного. Это потому, что она почти мастер по гимнастике…

– Да, ничего чувиха, в порядке, – примирительно заключил Витька-Доктор, поворачиваясь к Сюне. – Сюня, когда ты ешь яблоко, не забывай, что у тебя есть друзья, которым тоже нужны витамины.

Витькой-Доктором его зовут потому, что он собирается стать врачом и даже подрабатывает в больнице санитаром.

– Слишком много друзей, – вздохнул Сюня.

Это был подходящий момент! Гене подошел, величественно и просто, как мушкетер в трофейном фильме «Опасное сходство», взял у Сюни это яблоко.

– Дама хочет кушать, а чемпионам абсолютно ничего не стоит потерпеть.

Тут у Сюни стал открываться рот, будто его двинули коленкой под дых, он хотел что-то изречь, но было поздно. Ленка, держа яблоко обеими руками, уже успела оттяпать добрую половину.

– Эй, кавалеры, поехали купаться!

Так она и заделалась их «дамой»…

Они поехали купаться на неизвестно откуда подвернувшейся колымаге. Пять чуваков и одна чувиха, как тогда говорили.