— Понятно. Похоже, Северову влечет исключительно к старшим по званию.

Оперативный водитель нахмурился и посмотрел на Ольгу сердито:

— Ты это брось! Натаха — нормальная баба. И человек она в высшей степени порядочный. Хороший человек. А если ты сейчас Андрея имеешь в виду… Да, нравится он ей. Так и что теперь с того? От кого от кого, а от тебя, Ольга, — докончил он ворчливо, — я таких слов никак не ожидал.

— А что я такого сказала?!

— А того! Никогда не путай себя и свои ощущения! А если не можешь владеть чувствами — владей хотя бы выражениями!

Какое-то время они помолчали, размышляя каждый о своем.

Потихонечку оттаивали.

— Да успокойся ты, Ольга! — первым не выдержал тишины Афанасьев. — По сравнению с Натальей, твои шансы гораздо более велики.

— Какие шансы? О чем вы? — Прилепина постаралась максимально округлить глаза.

— За полями, садами, за пасекой, — озорно затянул Борис Сергеевич. — Не уйти от придирчивых глаз. / Тем, кто держит свой камень за пазухой…

— Фальшивите, между прочим!

— Очень может быть. Но так ведь такие песни на сухую и не поются. Э-эх, что за жизнь такая пошла?! Бросить бы сейчас баранку этой «буханки», да и набухаться по-человечески.

— Так за чем же дело стало? Подходящего повода нет? Или не с кем?

— Здоровья нет. Язва! Язви ее! — ругнулся Афанасьев. — А повод всегда найдется, равно как и с кем. Да вон хотя бы с нашим Гришкой! И пивун, и певун.

— Ну да, как это я про Холина-то забыла? Я всегда поражаюсь его способности выпить такое количество спиртного за один присест. У нас в «карманном» тоже был такой уникум, ему официально 2-ю стадию алкоголизма поставили. Так он супротив нашего Гриши — просто дошкольник.

— Между прочим, Гришка до возраста Христа вообще не употреблял. Он же спортсменом был, боксом серьезно занимался.

— И что же потом стряслось? Неужто несчастная любовь? — насмешливо поинтересовалась Ольга.

А вот Борис Сергеевич насмешки не оценил. Напротив, сделался необычайно серьезен:

— «Кресты» его обломали.

— Какие кресты?

— Те самые. Которые на Арсенальной набережной.

— Он что, сидел?!!

— Ага. Семь месяцев предвариловки.

— За что?!!

— Дорогу перешел в неположенном месте, — буркнул Афанасьев, уже пожалевший, что затеял весь этот разговор.

— Какую дорогу?

— Не какую, а кому. Молодой был, несговорчивый. Уж ему намекали-намекали, что не гоже авторитетного человека в разработку брать, а он, вишь, нечутким оказался, не прислушался. Вот тогда Гришку и того, по 290-й статье, с вымогательством взятки и приземлили.

— Но ведь нужны были какие-то доказательства? — ахнула Ольга.

— Ты, мать, прямо как с луны свалилась! Вся наша система строится на принципе «Отсутствие доказательств не есть доказательство отсутствия».

— И что же было потом?

— А потом Мешок подхватил упавшее холинское знамя и за полгода героических усилий накопал на того самого авторитетного товарища столько говна, что в случае реализации товарищ плотно присел бы лет эдак на двадцать. В итоге высокие договаривающиеся стороны провернули ченьч: в обмен на прекращение сфальсифицированного дела Холина авторитетному товарищу дозволили без шума и пыли скоренько продать свой бизнес и укатить за кордон.

— Кошмар какой!

— Так уж и кошмар? — пожал плечами Афанасьев. — На самом деле, такого рода истории у нас не редкость, просто их стараются особо не афишировать… Оп-па! Не понял?!

«Маршрутка» «гоблинов» была припаркована мордой в сторону центрального входа во «Владимирский Пассаж», так что зоркому глазу водителя и художника не составило труда выцепить в потоке входящих/выходящих знакомое лицо. И не то беда, что лицо это принадлежало супруге Мешка Валерии Леонидовне, — в конце концов, каждая мужняя супруга опосля рабочего дня имеет полное моральное право посетить популярный торговый центр. Худо то, что Валерия Леонидовна вышла из «Пассажа» в обнимочку с лысым мужиком, упакованным по ценнику средней руки олигарха. «Да какое там? Гораздо больше, чем среднего!»

К такому выводу Борис Сергеевич пришел, увидев, как мужик покупает у уличной торговки ведро роз и с поклоном преподносит его госпоже Мешечко. Заслужив ответный, отнюдь не просто дружеский, поцелуй. Но даже не это, а другое в следующую секунду подкатившее к ним ведро окончательно добило Афанасьева. Ибо то был черный «Майбах», в который влюбленная парочка и погрузилась. Вместе с розами.

Заметив потрясение на лице Афанасьева, Ольга интерпретировала его по-своему:

— Красота! Прямо зависть берет! Настоящий принц. Пусть и не на белом коне, но зато на черном «Майбахе».