— О, Андрюха, ты уже здесь? А почему откладывается?

— Мне только что звонили из гестапо: велено явиться к 18:00.

— На предмет?

— Кабы я знал, — пожал плечами Мешечко.

— Знаешь, чегой-то мне это «жу-жу-жу» шибко не нравится.

— А что такое гестапо?

— А это, Анюта, управление собственной безопасности, — нехотя пояснил Мешечко. — Там работают люди, которые защищают себя от нас.

— Ага, а еще нас самих от самих себя, — фыркнула Северова, в свое время имевшая сомнительное удовольствие плотно общаться с представителями этой конторы, когда те работали по делу полковника Турвиненко.

— Кстати, Наталья, а ты что здесь делаешь?

— Да вот на Санечку нашего пришла посмотреть. Нельзя? — с вызовом зыркнула та на Мешка.

— Да смотри, ради бога. Просто я слышал, ты вроде как на юга укатила.

— Блин! Вот дались вам всем мои юга! Вернулась я уже, вернулась!

— Вернулась и вернулась. Чего так орать-то?… Так, Гриша, Виталя, барахло пока здесь оставьте и пошли ко мне, на инструктаж.

— Андрей Иванович!

— Чего тебе, Коля? Только быстро!

— Разрешите, я с ними прокачусь, а? Одно место-то в джипе получается свободное! — попросил Лоскутков, но в следующую секунду, устыдившись своего жалобно-дрожащего голоса, он докончил уже вполне решительно и твердо: — Четвертый месяц сижу — бумажки перекладываю! Сколько можно?!!

— Вот она, моя бумажная могила! — хохотнул Григорий. — Загубили бойца Красной армии!

Проявляя доселе неслыханную заботу о молодом поколении, Женя вдруг принялся отговаривать Лоскуткова:

— Колька, ты бы подумал хорошенько, прежде чем шлепнуть! Оно тебе надо? Вон, сегодня весь день парит, так что к вечеру — ливанет, стопудово. Тем более, шторм обещали. Промокнете там, как цуцики.

— Ну и пусть! Уж лучше промокнуть, чем в этой конуре дохнуть. Сил моих больше нет!

В ответ Мешечко расхохотался в голос так, что маленький Санечка испуганно заплакал. Не понимающий, что послужило поводом к столь буйному веселью, народ уставился на начальника с легким недоумением.

— Колька, тебе Олег Семенович, часом, книжку почитать не давал? Нет? — утирая слезы, между тем выдавливал из себя фразы Андрей. — Ладно. Дабы не доводить до суицида, пошли и ты, до кучи… Раз уж «это выше твоих сил»…

Сияющий от радости Лоскутков гордо вышел из оперской. А вот Женя Крутов, напротив, отчего-то сделался чернее тучи. К слову, тучи в данную минуту и в самом деле сгущались: причем как в прямом, метеорологическом, так и в переносном смысле.

Ленинградская обл.,

Приозерское шоссе,

11 сентября 2009 года,

пятница, 18:34 мск

Дневное удушье в строгом соответствии с распоряжением ведомства господина Шойгу под вечер действительно обернулось грозой. В городе пролилось еще по-божески, а вот в области ливень стоял сплошной стеной, в которую беспомощно упирался как дальний, так и ближний свет рискнувших отправиться по такой погоде в дорогу автомобилей.

Неподалеку от того места, где проложенное сквозь густой смешанный лес шоссе начинало круто забирать влево, к обочине прижалась «шестерка» с включенными аварийными и противотуманными огнями. Машина стояла «мордой» к Питеру — то ли водитель решил не рисковать и переждать дождь, то ли умудрился сломаться именно в этой глухой и безлюдной местности. С перспективой прокуковать в ожидании спасительной «технички» до ночи.

Из леса вышел человек в дождевике и резиновых сапогах. Перепрыгнув через канаву, он поскользнулся, едва не упав, выругался и, шлепая по лужам, направился прямиком к «шестерке». Не сбивая густо налипшую на сапоги глину и грязь, человек забрался в теплый и напрочь прокуренный тесный салон, где его поджидали двое — водитель и пассажир.

— Ну как? Без проблем? — спросил Зеча.

— Погодка для мероприятия идеальная. За пять минут в обе стороны не больше двух десятков машин прошло.

— Я это тоже заметил. Получается, с нами Бог и крестная сила?

— Как раз Бог — он вряд ли с нами, — недобро усмехнулся Бугаец. — Да и… бог-то с ним.

— Отмашку дашь, только когда окончательно удостоверишься, что это действительно транспорт Анзори, — обратился к водителю Зеча. — Но не позднее того момента, когда они уйдут на поворот. Мотор не выключать. Двери по правому борту держать приоткрытыми, радиостанцию включенной.

— Сколько можно грузить меня этой хренью? — Узкие глазки Севы Гая сверкнули от еле сдерживаемого гнева. — Я, по-твоему, дебил?! Мне что, по-твоему, сто раз разжевывать надо?

— Ты всегда такой нервный? Или только после каждой десятой ликвидации? — уточнил Бугаец.

— Типа крутой, да?! Да я в свою первую ходку ушел, когда у тебя еще только первый пушок на лобке пробивался!

— Наверное, банку варенья украл? Вот зверье! Могли бы и розгой ограничиться.

— Слышь, ты! Ты что, в натуре, в бочку полез? Ты хоть знаешь, с кем сейчас бакланишь? — прорычал Гай. Очень ему сейчас не нравилась кривая усмешка, спрятавшаяся в углах губ Бугайца.

— Знаю. Ты — пыль лагерная. С замашками дешевого фраера.