Ещё два–три месяца тренировок, и полковник поручился бы, что удержит оборону против примерно равного по численности вражеского соединения, или сможет его атаковать, конечно, при хорошей артиллерийской поддержке. Ещё немного времени… и противотанкового вооружения.

Танки. Проклятые танки…

Ужасом первого года войны стала вражеская авиация. Остальное тоже было очень страшным, однако крылатая смерть превосходила все. Но с самолетами учились бороться – медленно, тяжело, с огромными потерями, но все же учились. Да и мало их было, этих стремительных аппаратов, с визгом распарывающих небо. Теперь на первый план вышли вражеские танковые войска. У «семерок» не хватало пехоты и снарядов для тяжелой артиллерии, но гусеничные чудища, сконцентрированные узкими клиньями на участках прорыва, стальным ломом таранили любую имперскую оборону.

А противотанковых средств в бригаде все равно не хватало, даже с новыми управляемыми ракетами. Катастрофически не хватало. Ведь противник тоже не сидел на месте. Его конструкторы оперативно осваивали европейскую производственную базу, металлургию и керамическое производство. Использование более лёгких и прочных материалов «мира воды», а так же двигателей из морской индустрии позволило запустить производство нового поколения бронетехники, уже на заводах бывшей Франции и Пангерманского Союза. Эти машины были быстрее, легче, опаснее, и привычные «Пфадфиндеры» все реже встречались в сражениях. Устаревшую технику переделывали в артсамоходы и вспомогательные машины.

Зимников просил у командования новую артиллерию, бронемашины артнаводчиков, самоходные крупнокалиберные миномёты и бронетехнику. Не надо «Диктаторов», понятно, что не дадут, но хотя бы «Балтийцев», ну пусть даже стареньких «Медведей$1 — все, что можно использовать как подвижный противотанковый резерв. Но весь «дефицит» шел только в элитные броневойска. Остальным оставалось лишь ждать.

Осень, осенью все наладится – так отвечал тыл на отчаянные мольбы армии, так отвечали вышестоящие командиры подчиненным. Но всем уже было понятно, что противник не станет ждать, пока Империя развернет в полную силу очередное перевооружение. Победа на море – трудная, вырванная с кровью и потерями – подняла общий настрой, воодушевила солдат, вселила надежду. И тем не менее каждый понимал, что грядёт новое сражение, куда страшнее и кровопролитнее.

— И грядёт битва, — мрачно, торжественно продекламировал Зимников сам себе и вновь представил танкоистребители, которые, за неимением броневиков, ему обещал сам командующий фронтом.

— Я хотел бы получить объяснения, — очень вежливо, но твердо, с нажимом произнес Томас.

Генерал дер панцертруппен чуть поджал губы при виде такой настойчивости, но ничего не сказал. Он критически обозрел нобиля, стоящего навытяжку, как и положено нижестоящему по званию. Но в этой «вытяжке» угадывалась толика пренебрежительной вольности – та, которую могут изобразить только очень опытные солдаты.

— Я настаиваю, — повторил Фрикке.

Командующий группой армий чуть пристукнул гладкую поверхность стола подушечками пальцев. Он был чем-то похож на Томаса, будучи немного старше. Но если нобиль сейчас чем-то походил на злобного нетопыря, что скалился с его фуражки, то генерал со своей благородной сединой казался скорее львом – вальяжным, холеным, но все ещё полным сил.

— Извольте сесть, — генерал вежливо указал на стул, позаимствованный то ли из музея, то ли из какого-то театра, впрочем, как и вся остальная мебель во временной ставке командующего.

Томас сделал два четко выверенных шага и плавным движением опустился на сиденье. Генерал ощутил мимолётный укол зависти — он старался держать себя в форме, но до отменной физической формы ягера ему было далеко.

— Итак, — доброжелательно, но с отчетливым взглядом свысока спросил генерал дер панцертруппен. – В чем суть вашей претензии?

— Моя дивизия…

— Не ваша, — с отчетливым холодком в голосе оборвал на полуслове командующий. – Будем точны, ягеры оставались вашей игрушкой до тех пор, пока гоняли партизан по всему миру. Сейчас это полноценное войсковое соединение, со своей спецификой, но все же стоящее в длинном ряду. Не будем забывать об этом.

Томаса буквально перекосило, по лицу прошла злобная судорога, но нобиль почти мгновенно вернул себе прежний вид. Спорить в этом вопросе было бесполезно.

— В нашей беседе с Координатором, — Фрикке решил идти окольным путем и неявно намекнуть на близость к «верхам». – Мне было обещано, что штурмовая дивизия пойдет на острие удара.

Томас подумал, не переборщил ли он относительно «обещано», но решил, что будет в самый раз.

— Вряд ли наш Вождь что-то вам «обещал$1 — немедленно отозвался командующий, и Томасу вновь понадобилось немалое усилие, чтобы выдержать точный и выверенный удар. – Как мне представляется, вам скорее были гарантированы некие преференции за возможные будущие заслуги. Опять же, как и многим другим.

На этот раз Фрикке выдержал протяженную паузу. С каждой секундой он проигрывал условные «очки» высокопоставленному собеседнику–оппоненту, но как оказалось, необдуманные фразы здесь обходятся ещё дороже. Следовало просчитывать каждое слово.

— Я настаиваю на том, чтобы дивизия, которой я командую по воле Вождя, использовалась в соответствии с указанным предназначением, — осторожно начал он под благостным взглядом генерала. – То есть, как штурмовое соединение, прорывающее вражескую оборону на избранных и самых трудных участках. Поскольку вместо этого, я занимаю место едва ли не во второй линии на второстепенном направлении. И, позволю себе добавить, это при том, что штурмдивизия одна из немногих в пополнении, сохранила полностью всю боевую часть. Более того, ожидая транспорт у порта высадки, мы провели небольшие учения, действуя в тесном контакте с полицейскими силами и гезен–командами. Мы уничтожили существенное число активных противников и потенциально нелояльных аборигенов.