— Ну и ну, — прошептал он и услышал грустный голос девушки:

— Ведь видно же, да?

— Видно…

— Даже лицо можно разглядеть.

Наверное, теперь перед его закрытыми глазами оказалось её лицо — глаза, нос и рот, — которое он сразу отчётливо увидел, совершенно так же, как всегда. Он уже не знал, открыты у него глаза или нет, и притронулся пальцами к векам.

— Не беспокойся, глаза твои закрыты, — послышался голос девушки. Её тело, словно вырезанное из белой бумаги, чётким контуром проступало в темноте. Казалось, она была нагой.

— Так вот что это было, — невольно прошептал мужчина.

Он открыл глаза. Девушка, как была, в кимоно, стояла прямо перед ним. «Может быть, она и вправду шла, плача, с алой, как раздавленная хурма, щекой. Просто я видел её сквозь веки», — подумал мужчина. Словно читая его мысли, она сказала:

— Есть один способ проверить, что ты видишь — явь или сон.

— Научи меня, — сдержав раздражение, мягко попросил мужчина.

— Это очень просто: если, например, ты видишь во сне пейзаж, а в нём твоё лицо или спина — это сон. — В её глазах блеснула насмешка. — Если ты не понимаешь таких простых вещей, значит, ты уже совсем старый…

Протянув руку, она провела ладонью по животу мужчины, круглившемуся жирком, и снова прислонилась спиной к забору, глядя на белую дорожку к воротам и словно измеряя её взглядом.

— Давай наперегонки? — произнесла она с вызовом.

— Ну, тебе-то я пока что не проиграю.

Едва он договорил, как девушка пустилась бежать. Мужчина бросился вдогонку. Она опередила его метров на десять, и расстояние между ними не сокращалось.

Внезапно с неё слетела одежда, и мужчине предстало её белое нагое тело. На бегу он поднёс руку к глазам, проверяя, не закрыты ли они ненароком.

— Открыты, — прошептал он, и в ту же секунду по её бёдрам, заливая ноги, хлынул багрово-красный поток.

«Нужно догнать её, остановить», — подумал мужчина. Обессиленная, она остановилась, едва не рухнув на землю, и присела на корточки, оглядываясь на мужчину, в каком-то самозабвении глядя на него с вызовом и игривостью.

Мужчина замирает. Багровое пятно на белой дорожке парка становится всё больше и больше, а девушка глядит на него с тем же игривым вызовом.

Мужчина не двигается с места. От девушки его отделяют метра три.

«Подойти к ней или же убраться отсюда прочь?» — Не зная, что делать, он лишь угрюмо сутулится. И вдруг видит свою спину во всю её ширину, собственную спину, сутулую, с выпирающими лопатками, — она отчётливо, во всех подробностях встаёт прямо перед его глазами…

На окраине оживлённого квартала стояла маленькая столовая, где подавали европейскую еду. Располагалась она в деревянном одноэтажном домике, и лучшего названия в старинном духе, чем было на её вывеске — «Европейские блюда», — наверно, и придумать нельзя.

Саса услышал об этом заведении ещё лет пять назад, от приятеля, который утверждал, что «бифштексы там — пальчики оближешь».

— Только жир не надо оставлять. Я раз оставил, так хозяин мне замечание сделал, — прибавил тогда приятель.

У Саса зачесался затылок, и он яростно заскрёб его пятернёй.

— Ты что, может, жир не любишь? — спросил приятель, увидев его движение.

— А что, хозяин там с разговорами пристаёт?

— Да нет. Принесёт еду, на стол поставит и сразу на кухню, слова лишнего не скажет. Я там столько раз был, и никогда ничего… А, вот оно что, может, это он потому, что я у него завсегдатаем стал, — сказал приятель задумчиво и больше уже туда не зазывал.

Саса решил сходить разок.

Вокруг все магазины были с витринами: в одних — узорные кимоно, в других, специализированных — только две-три пары соломенных сандалий дзори, в третьих — европейские вина в бутылках всевозможных форм и цветов.

На этом фоне столовая, с её потёртыми столешницами мышиного цвета, выглядела пещерой, однако белая полотняная занавеска норэннад дверью, на которой тушью было выведено название, была безупречно чистой.

Внутри, в прямоугольном зальчике стояло четыре стола. В меню было всего три блюда — бифштекс, суп и картофельные крокеты короккэс крабовым мясом. Кухня была просторной, с избытком места, а работало там всего двое: маленький худой старичок с усердным упрямством в глазах, старушка — точная его копия — и никого больше.

Бифштексы и впрямь оказались превосходные.

Посетителей было немного; те двое, которые сидели там до его прихода, вскоре ушли, а когда он вставал из-за стола, пришло ещё несколько человек. Видно, сюда заглядывали лишь редкие завсегдатаи, причём хозяин с ними не заговаривал. Атмосфера была отнюдь не стеснённая, казалось, все друг друга знали, а когда переступал порог, казалось, будто стремглав падаешь с небес, как в самолёте, провалившемся в воздушную яму.