— Ешь, княжна. От чистого сердца угощаем.

Она продолжала сидеть, безучастная и независимая.

Чех вернулся на свое место. Лех спросил:

— Уху приняла?

Чех пожал плечами.

Сначала ели молча, но потом Русс не выдержал:

— Ты настоящий кудесник, Лех. Где только научился такую вкусную уху варить?

— Держись рядом, со мной не пропадешь! Уж чем-нибудь, но накормлю!

— Уха вкусная, это верно. Вот только комары налетели. А что ночью будет? Съедят!

— Всего не слопают, что-нибудь от тебя останется, — успокоил его Лех. — За время службы в Виндобоне ты столько жирка нагулял, что если немного потеряешь, никто не заметит.

— Да уж служба у нас была спокойной. Пожрал, поспал и на крепостную стену. Отстоял свое, опять пожрал и спать завалился. Не служба, одна благодать!

— Вандалы малость помешали…

— Не без этого…

— Слышь, Лех, ты как раз напротив княжны сидишь, погляди незаметно, съела она свою уху?

Лех приподнял голову, хитро улыбнулся:

— Все в порядке. Ест.

— А я уж грешным делом боялся, что голодом себя уморит.

— Голод — не тетка, смиришься.

— В обед пыталась показать характер.

— Избалованная девица! — криво усмехаясь, проговорил Лех.

— А как ты хочешь — дочь конунга!

За ухой последовал отвар из трав. Где их успел насобирать Лех, одним богам известно, но заварка получилась с приятным запахом и вкусной.

Между тем солнце скрылось за верхушками деревьев, и тут же комарье налетело, как озверелое.

— Давайте в шалаш, — распорядился Чех. — А то и правда съедят живьем, одни косточки останутся.

— Но и в шалаше комарья полным-полно! — с ужасом проговорил Русс, залезая в него.

— Ничего, сейчас выгоним, — степенно ответил Чех.

Он наносил в шалаш раскаленных углей, а сверху положил зеленую траву. Скоро из шалаша повалил густой белый дым, вместе с ним вылетали маленькие кровососы. Через некоторое время костерок выкинули, а вход закрыли материей. Русс с Лехом нырнули вовнутрь, послышалась веселая возня, радостные выкрики:

— Воздух свежий, как в горнице!

— С дымком!

— И ни одного комарика!

Чех подошел к девушке, присел рядом. Помолчал, потом проговорил, будто нехотя:

— Хочешь ты или не хочешь, но несколько дней мы будем находиться вместе. Не скажу, что твое соседство мне приятно, но я должен выполнить приказ моего начальника и доставить тебя в город Виндобона.

Княжна сидела отвернувшись, будто ничего не слышала.

— Тебе и вовсе неприятно наше соседство, но так уж получилось. Так что давай поступать благоразумно.

В ответ — ни звука.

— Прежде всего мне хочется знать, как тебя зовут. Меня Чехом кличут.

Она долго молчала, наконец, разлепила спекшиеся тонкие губы, уронила:

— Туснельда.

— Пора отдыхать, Туснельда. Ты ляжешь с края, рядом буду я.

Он не столько увидел, как почувствовал, как она вздрогнула, поэтому поспешил добавить:

— Но между тобой и мной будет лежать меч. У нас, славян, это означает, что мужчина своей жизнью гарантирует неприкосновенность женщины.

Она некоторое время подумала, потом не торопясь встала и направилась к шалашу. «Отчаянная, своенравная, но разумная девушка», — думал Чех, шагая за ней.

Ночью караулили по очереди.

Проснувшись, Чех выглянул из шалаша. Стояло тихое солнечное утро. Он повел носом. Откуда-то доносился аппетитный запах жареной рыбы. Блазнится, что ли, или селение невдалеке? Увидел: на том месте, где вчера ужинали, сидел Лех, перед ним горел костерок, по обе стороны от него лежали две коряги, на которых рядком располагалось несколько прутьев с нанизанными на них рыбами. Так вот откуда такой одуряющий запах!

— Подъем! Подъем! Завтрак готов! — радостно крикнул Чех и устремился к реке, с ходу плюхнулся в прохладную воду, стал нырять, барахтаться.

Из шалаша высунул голову Русс, прищурился на солнце, а потом, не раздумывая, устремился следом за Чехом.

Когда они уже сидели вокруг костра и поедали жареную рыбу, показалась Туснельда. Чех краем глаза видел, как она проверила, не следит ли кто за ней, затем медленно пошла за кусты, ступила в воду и принялась за умывание. Когда вышла на берег, навстречу ей шагнул Чех.