— Тошно сидеть без дела, — с извиняющейся улыбкой произнесла она.

Чех почему-то очень обрадовался ее помощи, наверно потому, что впервые она не дулась на него и не сторонилась, а разговаривала дружеским тоном.

— Скоро будем дома, — сказал он. — А там, смотришь, и до твоего дня освобождения недолго останется. Я думаю, твой отец очень скоро отпустит Тибула, а уж Аврелию тебя держать совсем нет смысла.

— Я тоже так считаю, — согласилась она.

— Не будешь на нас, братьев, в обиде за отношение к тебе?

Она лукаво взглянула и ответила с улыбкой:

— Наоборот. Я буду всегда признательна за ваше благородство.

Каркас шалаша был готов. Чех, взяв топор, отправился вглубь леса, чтобы нарубить еловых лап для крыши. Он уже заканчивал работу, как вдруг услышал какой-то шум на берегу, затем девичий крик. Его всего будто молнией пронзило. Он понял, что случилось что-то страшное, непоправимое. Не выпуская из рук топора, кинулся к стоянке. То, что увидел, потрясло его и кинуло в бессильную ярость: с десяток воинов стояли на их плоту и плыли на противоположную сторону, и среди них находилась Туснельда; руки ее были завернуты назад, а рот зажат ладонью; она извивалась в крепких объятиях, глаза ее были наполнены ужасом и призывом о помощи.

Чех стоял на берегу, в исступлении сжимая в руках топор, бессильный что-либо сделать.

С плота сначала раздавались веселые, разудалые крики, а потом издевательский смех и безудержный хохот; все потешались над ним, таким беспомощным и обескураженным.

Чех узнал их. Это были бургунды. Узнал по их крикливым, петушиным нарядам. Племя беспокойное и непостоянное, то заключавшее клиентские договоры с Римом, то нарушавшее их. Сейчас они, как видно, возвращались из набега на соседей, что было видно по мешкам, сверткам и прочим вещам, погруженным на плот. Что поделать, но крепко они, братья, помогли этому разбойничьему отряду, пристав с плотом именно в этом месте!

Выбежали из леса братья.

— Что стряслось? — спросил Лех, тяжело дыша.

— Бургунды, — только и смог выговорить Чех… — И Туснельда с ними.

— Говорил я, что надо было… — начал Русс, но Чех так взглянул на него, что он сразу замолк.

Уселись рядом на берегу, молча наблюдая, как плот медленно уплывал на ту сторону. Наконец бургунды пристали к берегу и скрылись в зарослях леса.

— Значит, конец всему, — подытожил Лех. — Туснельда во власти другого племени.

Наступило тягостное молчание.

— Вот что, братья, — наконец проговорил Чех, — надо Туснельду вызволять из плена. Иначе нам цена всем троим — одна унция.

Унция в Риме была самой мелкой монетой.

— Пойти и погибнуть из-за какой-то девки? — возразил практичный Лех.

— Почему погибнуть? Наоборот, остаться живыми, но ценную пленницу вырвать из рук бургундов. Иначе с какими глазами заявимся к Аврелию? Что мы скажем? Сына его Тибула ему не вернули. Похитили дочь вождя вандалов и ту позорно упустили. Да нас засмеют в Виндобоне!

— Нет, я все равно против. Мы рискуем нашими жизнями. Проще явиться к Аврелию, рассказать, как есть. Он обратится к вождю бургундов, предложит хороший выкуп, и все устроится самым наилучшим образом!

— Это оставим на крайний случай. А сейчас все-таки попытаемся выкрасть нашу пленницу.

— Что ты к ней так прикипел? — удивился Лех. — Влюбился, что ли?

— Влюбился не влюбился, но по-другому поступить я не могу.

Чех и сам удивлялся своей настойчивости. Кажется, чего проще: вернуться в Виндобону, Аврелий ради сына даст любой выкуп, Туснельда окажется на римской территории… Но стояли перед ним глаза Туснельды, наполненные мольбой о помощи, и он ничего не мог с собой поделать. А ведь как прекрасно все складывалось. Девушка перестала бояться братьев, прониклась доверием к ним, Чех вел с ней пусть простые, но очень милые беседы, она даже благодарила за благородное обращение с ней. И вдруг все рухнуло в одночасье… Нет, не может, не в силах он оставить все как есть и уплыть на ту сторону Дуная, даже не предприняв никакой попытки освобождения!

— Хорошо, раз ты так настаиваешь на своем, тогда объясни, что мы можем сделать втроем против целого рода воинственных бургундов? — спросил Лех.

— Для начала выследим, в каком селении живут воины, которые напали на нас. Это сделать нетрудно, следов они за собой оставили предостаточно.

— В этом ты прав.

— Потом установим наблюдение, в каком жилище содержится Туснельда. Когда выясним, решим, как действовать дальше.

— Что ж, в этом есть резон, — вмешался Русс. — Попытка — не пытка, авось повезет.

Наступило длительное молчание. Чех и Русс ждали, что скажет Лех.

Тот, сидя на корточках, прутиком рисовал замысловатые фигуры на песке, потом прутик выбросил, долгое время смотрел куда-то вдаль хитроватыми глазками, потом решительно встал, произнес:

— Ладно, пусть будет по-вашему. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Начнем подготовку к переправе на тот берег.

Они срубили сухостой, наделали из него небольшие плотики, спрятали их в кустах возле шалаша.

— Завтра поплывем, а сейчас всем спать, — распорядился Чех. — День предстоящий будет для нас очень трудным.